Когда все лодки отремонтировали, за мной пришла Черная Барыня.
— Матвей, ты какой-то бледный? — она возникла на пороге нашей камеры в момент, когда мы с Белкой тащили очередной гвоздь по балке над ее головой, и мне пришлось резко прерывать контакт. — Ты готов выполнить свою часть сделки?
— Этот беспредел ты называешь сделкой? — Гидеон попытался дать мне время прийти в себя. — Хандрит он от твоего гостеприимства.
— Священник, не зли меня, — как от надоедливой мухи отмахнулась Барыня и повысила голос. — У нас с тобой разные боги, я обещала, что вы останетесь живы, но это не значит, что целиком.
— Я готов, — я оттеснил Гидеона, а то перспектива заиметь двух ворчливых и скрипучих железных человека в команде уже перебор. — Слишком много сплю и чувствую себя овощем, видимо, клетка на пользу не идет.
— Тебя покормят и дадут размяться, — кивнула женщина. — А теперь слушай. Довольно давно у меня был друг. Ученый, великий Ларс Бейльштейн. Мы вместе кое-что искали… пытались изобрести… не столь важно, что именно.
— Прям друг? — само вырвалось, ибо в голове не укладывалось, что у такого монстра могут быть друзья.
— Друг, наставник — это тоже неважно. И сложно, — Барыня закатила глаза, словно погрузилась в воспоминания далеких дней. — И будет еще сложнее. Он уже тогда был ворчливым зазнайкой, и восемь десятков лет в могиле вряд ли добавили ему обаяния.
— Сколько лет? — я переспросил лишь для того, чтобы сдержаться и не спросить про ее возраст, нарушив правила вежливой беседы.
— Ты не слушаешь, — покачала головой Барыня, а потом сделала короткий взмах рукой, и Стеча за моей спиной рухнул на пол, стискивая едва зажившую рану и сдерживая брызнувшую кровь.
— Я понял, я слушаю, — сквозь зубы пришлось цедить, доставая из рукава заточенный гвоздь и пряча его в ладони.
— Уже после того, как наши пути с ним разошлись, — как ни в чем не бывало, продолжила Барыня, только отступила на шаг, пропустив в комнату двух монашек. — Он сделал некоторое открытие, прославившее его на всю страну и сделав большим другом императора, что, впрочем, тоже неважно.
Барыня посмотрела на меня, может, ожидая вопроса или проверяя, усвоил ли я урок. Я промолчал, но кивнул — усвоил, то есть запомнил. Гвоздь пришлось спрятать обратно в рукав, слишком близко оказалась одна из монашек, пока вторая бинтовала Стечу.
— Похоронен он здесь, в этих горах, — она махнула рукой в сторону озера. — Мы найдем его могилу, я вызову дух. Твоя задача узнать формулу, которую он открыл. Не нужно понимать, просто запомнить и нарисовать для меня. И тогда вы свободны. Все очень просто. Вопросы есть?
— Прям вот просто так, возьмешь и отпустишь нас?
— Не сразу, но да, — она обвела рукой помещение и стала говорить приторно-добреньким тоном. — Мы уйдем, а вы останетесь здесь, пока не выдохнется заклинание кандалов. К тому моменту, как вы освободитесь, мне уже будет на вас плевать. Еще вопросы есть? Спрашивай.
— Если этот ученый прославился на всю страну, то почему неизвестна формула? И что он тогда забыл в этой глуши?
— Одно другого не исключает, — хмыкнула Барыня. — Один из главных секретов императора и слава приближенного, того, кто помог Империи. А здесь у нас была лаборатория, где все началось, и где он пожелал закончить.
— Ладно, глупый вопрос, — но следующий, как мне кажется, был еще глупее, но удержать в себе я его не смог. — А почему ты так уверена, что я назову тебе правильную формулу?
— Потому что я ее проверю, плюс знаю большую ее часть, это было мое изобретение, — в глазах Барыни разгорелось пламя, злость вперемежку с обидой, очень старой обидой, но она быстро взяла себя в руки. — Собирайся, лодки готовы.
— Стой, последний вопрос! А если этот ученый меня обманет?
— То вы все умрете, — бросила Барыня, разворачиваясь, — Можешь кого-то одного взять с собой, если тебе будет так спокойней, остальные будут ждать здесь.
Опять хрень какая-то меж огней. Не узнаешь формулу — прибьют, узнаешь и расскажешь — станешь врагом Империи. Хотя, я итак уже, так что выбора-то и нет. Я посмотрел на команду, на мгновение ощутив себя на школьном футболе, когда капитаны выбирают себе бойцов, а народ кучкуется, прыгает и руку тянет.
Немного поколебавшись, я выбрал Стечу, чем немало всех удивил. Гидеон аж крякнул, а у Банши стало такое презрительное лицо, что кислота никакая не нужна — одними глазами насквозь прожжет. Барыня не стала спорить и приказала вывести здоровяка на улицу.
Загрузились в лодки, по четыре человека в каждой, плюс, запас факелов и инструмента. Я оказался вместе с Барыней, держащей в руках небольшой сверток. С меня сняли муфту и посадили на весла, мол, хотел размяться, вот тебе и карты в руки. Со Стечи тоже сняли кандалы, и хоть он не выглядел опасным, а сидел скособочившись и баюкал раненое плечо, но его все равно держали под прицелом обреза. При всем желании не промахнешься.
— Сделаешь глупость, и он умрет. — улыбнулась Барыня, — сделаешь еще одну, и священнику отрежут язык, еще одну и…
— Да, понял, я понял! Куда грести? — я навалился на весла, чтобы быстрее уже со всем разобраться.
— Держись за первой лодкой, идем пока вдоль берега. Кстати, есть и другие варианты, ты можешь примкнуть ко мне, — удивила меня Барыня, я даже с ритма сбился, ударив себя веслом в грудь.
— Спасибо, я подумаю, — я вежливо улыбнулся, а сам стал думать совсем о другом.
По плану, который я успел нафантазировать, в момент слияния с призванным фобосом, я и ударю. Чем именно, пока не знаю, надеюсь, что старик — маг, а не библиотечная крыса. В этот момент Стеча уйдет в инвиз, а Гидеон с Баншей по команде Белки устроят бунт. Все монашки с нами, в лагере только мужики, причем по моему досье, самого низкого ранга. И ребята на одних способностях должны вытянуть, даже кандалы не остановят. Гидеон наболтает и замедлит, а Банши выдаст свое фирменное. Жаль только, что я опять все пропущу.
Барыня шикнула на меня, выдернув из задумчивости, и приказала сушить весла, пригнуться и замереть. По озеру довольно далеко от нас коптила небо какая-то баржа. Пропустили ее, покачиваясь на волнах и всячески пытаясь слиться с грязной скалой на нашем фоне, и поплыли дальше. На глубину не выходили, все время держались под берегом, так чтобы нас не увидели со скал.
Где-то рядом уже начиналась жизнь — мелькнула верхушка столба с нечитаемым указателем. В просвете между скалами, на время которого меня заставили догонять ускорившихся гребцов, засветился изгиб раскатанной дороги. Еще был звук моторки, натужный — кто-то на повышенных оборотах продирался сквозь снег.
За поворотом мы встретили одинокого рыбака в маленькой лодочке. Я даже разглядеть его не успел, как монашка из первой лодки выпустила в него черную дымящуюся ленту. У нее в руках блеснуло что-то похожее на наши огневики, но, видимо, с иным принципом — моя Zippo развеивает тьму, а у них — создают. И никакого факела или жаровни не нужно. Рыбак взмахнул руками, тупо уставился на черное пятно на груди, не понимая, что происходит, и рухнул в воду.
