Руки поднял автоматически, закрываясь от бьющего в глаза света.
— Осторожней, в подвале Черная Барыня, — я сказал довольно громко, пока не понимая, к кому конкретно обращаться. — Она ослаблена, дожмите ее!
— А у нас тут Папа Римский, — послышался голос, в котором я узнал Пахома.
Я повернулся на голос и разглядел главаря Старой гвардии, смотрящего на меня через прицел «мосинки». Короткий диалог взглядами: «Щенок, ты покойник…» против нашего с Ларсом: «Мосинку тебе в жопу»...
Пахом дрогнул первым. Дернул спусковой крючок. Раздался выстрел, звон разбитого стекла — пуля пролетела у меня над головой и резкий всхлип Пахома, получившего прикладом по лицу. Крик Исаева: «Не стрелять», потонул в залпе Старой гвардии, но я к этому моменту был уже за стойкой регистрации.
Один ствол телекинезом удалось отвести, да еще нос Пахому сломать прикладом, но больше лезть на рожон не хотелось. Я покосился на дверной проем, на серые испарения, поднимающиеся из подвала, и потянулся к Белке. Уже вполне ожившей на дармовой силе. Сверился с ним, что он знает направление, и отправил к Гидеону.
— Матвей, выходи и не делай глупостей, — прогремел рупор, когда выстрелы стихли. — Это Исаев. Сдавайся, дом окружен! Стрелять никто не будет.
«Вы че беспределите? Горбатого он нам тут лепит, волчара позорный…» — в голове проклюнулся Ларс, похоже, считывая мешанину из моей копилки посмотренных в детстве фильмов. И в чем-то я с ним был согласен. Исаев нормальный мужик, а из-за каких-то чертей такая непонятка получилась.
Я подобрал белый лист бумаги, почти не исписанный доходами и приходами, поднял его над стойкой, набрал побольше воздуха в легкие и заорал.
— Поединок! Ринг, бой, махач! Как оно, млять, тут называется?! Взываю к кодексу Ордена! Исаев! ЧОП «Заря» вызывает Старую гвардию на поединок!
Сначала ничего не произошло. Послышались разговоры, кто-то усмехнулся, потом еще кто-то, потом Пахом заржал, вбивая гвоздики в мою треснувшую уверенность, что поединок — это отличная идея.
— Хорошо, вызов принят! Я подготовлю арену. Можешь выходить, — наконец, откликнулся громкоговоритель, а потом уже тише. — Освободите их.
Вот это «их» как-то прям сильно меня вдохновило. Я осторожно выбрался из-за стойки, подошел к дверям, замерев за косяком и, наконец, смог осмотреться.
Городская площадь, средней руки промышленного города. И по местным меркам современного с поправкой на климат. С одной стороны богато украшенные гербами кирпичные дома, среди которых дом Львовых. Может, показалось, но в маленьком подвальном окошке мелькнула черная тень. С другой стороны домики попроще — не выше двух этажей, толстые стены, маленькие окна — сразу и магазины, и мастерские, и жилые дома работяг. Улица расходится, в одну сторону ведет к складам и какому-то заводу с большими трубами, в другую к дому с колоннами и памятнику неизвестного рудокопа.
На площади полно народу. Толпятся местные стражники, незнакомые охотники из ордена и Исаевская гвардия в одинаковых шинелях, среди которых Пахом с красным платком у носа.
Вдоль тротуара стоят моторки. Броневик с гербом Исаева, укрепленные броней фургоны и видавшие виды грузовики местных. И, о чудо! Наша «Буханка»!
Волна радости мурашками пробежала по шее, не только от вида уазика, но и от ощущения Мухи с Мэйном. А значит, Захар не просто жив, но и смог сохранить наши вещи.
Исаев, глядя на меня недоверчивым, холодным, даже обидно презрительным взглядом, сам проводил меня к «буханке» и дал нам пять минут на подготовку. Туда же привели, предварительно сняв наручники, Стечу и Захара.
— Надеюсь, у тебя есть план, — улыбнулся Захар без лишних слов, хотя и в улыбке и коротком похлопывании по плечу было скрыто столько радостных эмоций, что мы живы и, наконец, вместе, что и слова-то не нужны. — Пахом сильно обновил команду.
— План ничто, импровизация — все! Душелов давай, и есть ли чем закинуться?
— Держи, только не увлекайся, а то захмелеешь, — я получил две фляжки, заветный душелов и небольшую миллилитров на двести плоскую серебряную карманную. — И в кузове возьмите себе что-нибудь, у нас пока не все изъяли.
— Аааагонь! — внутри будто огнем все поскребли, а из глаз искры посыпались всего лишь от маленького глотка. — Это что за адская смесь брусники с клюквой?
— Семейный рецепт, — Захар быстро выхватил у меня свою фляжку и протянул Стече. — Гидеону только ни слова. На черный день берег, сейчас уже все ингредиенты не найти.
Я кивнул и покрутил головой. Разогнал тепло по телу, радуясь и мысленно наблюдая, как внутренний индикатор силы пополз вверх.
«А кусок человека знает толк в удовольствиях, пусть добавки даст…» — чуть ли не промурлыкал внутри меня Ларс.
— Ладно, — я заглянул в кабину, с довольно большим скепсисом, разглядывая груду осиновых кольев, парочку одностволок с частично обгорелыми прикладами и очень старый, чуть ли не кремневый, пистолет. — Какие правила-то?
— Никаких, кто с чем и в каком составе к началу поединка пришел, то с тем и воюет. А это, — Захар махнул крюком на старье в «Буханке», — все, что смог в Подгорном найти. Есть еще книга Гидеона, но вряд ли она нам поможет.
— Ага, я узнавал, — вклинился перевозбужденный после фляги Стеча, подобрав сразу оба ружья. — К таким поединкам специально готовятся. Тебе ведь не надо?
Нет, такое мне не надо. Я выбрал кол покороче, с толстым сучком у основания. Крутанул пару раз, примериваясь к условной недопалице, недобейсбольной бите. Итого, у нас пять выстрелов. Два ружья у Стечи, пистоль и обрез у Захара. Что же, если «гвардейцы» нас, как в тире, не перестреляют, то посмотрим еще, кто кого.
Мы подошли к краю площади и, будто в кисель, погрузились в силовое поле, которое построил Исаев. В ушах чпокнуло и мы оказались внутри.
Почти ровный круг охватывал всю площадь, даже купол, из которого выберется только один отряд. Все, что осталось за кругом — люди на тротуаре, люди в окнах домов и на крышах моторок — все, как за стеклом, мутным и искажающим картинку. А еще снижающую шум на несколько тонов и, по утверждению Захара, не дающему вылететь осколкам и заклинаниям за пределы купола.
На другой стороне стекло подернулось рябью, и там стали появляться люди. Первым шел Пахом — в одной руке «мосинка», вторая все еще держит платок возле носа, на боку ножны с саблей. Следом появился второй «гвардеец», знакомый по карьеру, только имя я забыл. Почти брат-близнец, только на боку кобура от «маузера». А дальше, как двое из ларца, только пятеро стали появляться гвардейские новобранцы.
Все тоже в возрасте, но в них не было этого почетного, уважительного образа старых, прожженных жизнью охотников. Скорее сбежавшие зеки, классического киношного вида — худые скуластые черепа, маленькие злобные глазки и еще более отвратительные ухмылки.
Я насчитал еще три ружья — обрез двустволки, два старых однозарядных «Спрингфилда» и, к моему удивлению, подкрепленному присвистом Стечи и матом от Захара, два последних «гвардейца» вкатили под купол самый настоящий пулемет «Максима».
