Я открутил крышку душелова и мысленно потянулся к фобосу. Странный переход — такого еще ни разу не было. Произошло раздвоение картинки. Вид на музейную реальность, в которой серое облачко, как джин из бутылки, выскочило из старой амфоры, пролетело сквозь Хармион и, подхватив ее, ввинтилось в горлышко душелова.
А с другой стороны, обжигающий и душный до физических ощущений песчаный вид. Темные воды большой мутной реки, далекие пирамиды, заполненный толпой шумный рынок, шелка, специи, марширующие мимо римские легионеры, сотня видов Клеопатры со всех ракурсов и в разных нарядах.
А еще травы, ягоды, мензурки, горелки и сразу же запахи. Рецепты и способы приготовления, разложенные по полочкам на зависть химику-перфекционисту. Только это даже готовить не нужно, черпай из Хармион, да вливай силу.
Лица, места, события — только бара со «все включено» не хватило, а так, будто супердинамичный рекламный ролик посмотрел о Египетских прелестях.
«Здравствуйте, мальчики! А что это у вас тут за бардак такой? Вот эту комнату освободите-ка мне…» — слияние свершилось, а вместе с ним и закончились видения. Я еще немного прислушался, как первоначальное «ура» у моих «мальчиков», сменилось на озадаченное «эмм», и полностью вернулся в реальность.
Взволнованная Банши пыталась растормошить Гидеона. А тот, пригубивший своих настоек, ворчливо отмахиваясь от нее, похрапывал в одном из пустых саркофагов. Стеча бродил по залу и разглядывал картины, подолгу зависая перед вариациями на тему жизни и смерти Клеопатры. Искра стояла в дверях, будто карауля что-то с той стороны.
— Матвей, Стеча, херли вы там зависли? — крикнула Банши. — Гидеона нужно поднять, там хрень какая-то.
— Ребята, кажется, оно расползается, — пискнула Искра и начала пятиться назад.
Стеча на ускоренных оборотах метнулся к Гидеону и просто вынул его из саркофага и поднес под струйку воды, капающую из окна, плохо закрытого Искрой. Я же сразу пошел к дверям. Потеснил наемницу и заглянул в зал джунглей, пытаясь понять, про что они говорят.
С этого ракурса все выглядело еще хуже. Каша из перьев, меха и размокшего папье-маше черным слоем покрывало половину зала, другой половины толком уже не существовало.
Во мне моментально проснулся Захар — как мы за это расплатимся-то? И ведь уже не соскочишь, мол, когда пришли, здесь уже все так и было. Сторожа нас видели, и на момент, как мы вошли в музей, точно не было тайной комнаты, которую я сейчас наблюдал за обвалившейся кирпичной кладкой.
«Интересно девки пляшут…» — присвистнул Муха, а потом прошептал и как-то резко заткнулся: «Ой, прости Харми, я не хотел грубить…»
Выпавший кусок стены был чуть больше двух метров в ширину, и свалился он аккурат со стороны пещеры, в которой мы прятались. В дыре открылась вторая стена, еще одна кладка, только очень старая, которую просто спрятали за кирпичом.
— Это что? Черепа? — я обернулся на чуть побледневшую Искру.
Она рассеянно кивнула, не сводя глаз черной масляной лужи, медленно перетекавшей в нашу сторону через обломки.
Кладка целиком состояла из черепов. Целые, коцаные, впритирку влепленные в серое вещество напоминающее цементную стяжку. По самым скромным прикидкам, умножая столбики на линии, я насчитал больше двух сотен.
В одном месте черепа сильно выдавило наружу. Несколько штук склеились в один общий бугристый комок. Как какой-то нарыв или, даже, как гнойный прыщ, из стены выпячивался и пульсировал огромный бледно-желтый «поп ит».
Будь он не к месту упомянут, как-то узбеки на Арбате партию пытались сбыть, так они как горячие пирожки разлетались. Я отогнал мысли о безумном бизнес-плане и сфокусировался на проблеме. Через ауру ничего не видно — абсолютное ничего, пустота. Очертания отдельных черепов хоть как-то проглядывают, а нарыв и ползучая пленка, как та самая бездна, в которую можно смотреть вечно. Или пока оттуда никто не выползет и не вырвет тебе глаза.
— Матвей, Искра! Назад! Бегом! — за спиной закричал Гидеон, подскочил к нам и чуть ли не за шиворот начал оттаскивать. — Она вас не коснулась?
— Нет, до нее еще метров пять, — я посмотрел на жижу, довольно быстро ползет, уже скорее четыре метра до дверного проема. — Это что за хрень?
— Черногниль, — поморщился священник, — Ее еще называют пожиратель магии. Хоть капля попадет на одаренного и все, капец, в лучшем случае инвалид на всю оставшуюся недолгую жизнь. Уходим отсюда скорее!
— Как это уходим? Вот так просто ее оставим здесь? Я не чувствую разрыва, откуда она вообще взялась? Это мы ее… разбудили? — паника в глазах Гидеона нервировала так, что я начал сыпать вопросами.
— Оставим, но не просто, а бегом, — Гидеон упорно тащил нас с Искрой подальше от двери. — Не разбудили, а обнаружили. Нам за это еще и премию дадут, может, даже хватит за тиранозавра этого гребанного расплатиться. А взялась… так это Москва, здесь сотни лет такая дичь творилась, что не удивительно. Поверь, весь Орден уже на ушах стоит, и сюда мчится отряд инквизиторов. Здесь особые навыки нужны.
Спорить с Гидеоном никто не стал. Пробежали египетский зал, следом нечто похожее на краеведческий уголок со следами первых жителей этих земель, потом опять чучельный лес, но уже с родными медведями и ломанулись на улицу через запасной вход.
Выскочили в дождь и, врезавшись в широкую спину Стечи, замершего в лучах направленных на музей прожекторов, остановились. И начали кричать, что мы свои.
Здание музея было оцеплено. В лучших традициях киношных спецопераций по периметру выстроили ограждения, врубили десятки фонарей со «святым» светом. Соорудили несколько навесов, под которыми дымили веники с полынью, а несколько стихийников нагоняли их в сторону музея. Вертолета только не было, вместо него на соседней крыше молился отряд священнослужителей, направляя на музей светящееся силовое поле.
Грубый голос, усиленный магией, раздавался со всех сторон — приказали немедленно идти к белому шатру, установленному перед ограждениями прямо посреди площади. У входа стояли инквизиторы в странном облачении, похожим на костюмы химзащиты.
— Гидеон? Нам стоит чего-то опасаться? — спросила Банши.
— Зависит от того, найдут ли заражение, — пожал плечами священник. — Сопротивляться точно не нужно, оцепили все наглухо.
— Оперативненько, — я насчитал десятка четыре инквизиторов и несколько отрядов охотников, среди которых особой нервозностью выделялись бойцы в единой броне с символом восходящего солнца: половинка круга с лучами и стрела, пробивающаяся вверх.
— Так метка же зажглась, — Гидеон кивнул за спину.
В воздухе над крышей музея ярко светился пламенеющий крест. Тьму не разгонял, но готов поспорить, что его с любой точки города сейчас видно.
— Разрывы и подобную хрень заранее сложно увидеть, и часто замечают тогда, когда уже поздно, — продолжил Гидеон. — Для этого в богатых городах ставят сигнальные метки. Красный цвет — наивысшая опасность для одаренных, поэтому здесь все. Только не пойму, чего на нас так парни из «Рассвета» таращатся. Слышал, что сильный отряд, а зыркают так, что впору над ними метку зажигать.
