И понеслось на меня.
Подхватила паучиху, сплющивая брюхо, вдавливая задницу в затылок и протаскивая дальше. Натягивая и ломая лапы, сдерживаемые стульями. Пол вздыбился. Кресла вырвались из крепежей и взлетели в воздух. С потолка сыпалась побелка, и все здание лихорадочно трясло.
Под ногами у Барыни прошел лишь край звуковой волны, который зацепил и меня. Мэйн принял первый удар, сжался в лепешку и развеялся в призрачную пыль, следом Муха с перекошенным, как после приличного хука в челюсть, лицом отлетел в сторону, а за ним и Ларс, согнутый пополам, будто его радикулит прихватил.
Только горностай благоразумно смылся, заранее успев вскарабкаться по шторе и сигануть в сторону на балкон. А сейчас помогал осознать картину происходящего, создавая эффект работы двух операторов — то что видел я сквозь прикрытые рукой глаза и то, что видел он.
Меня подбросило в воздух, и я, как пробка из шампанского, на взрывной волне пролетел сквозь штору и выбил оконную раму. Летел спиной, догоняя, лопнувшие за секунду до этого стекла.
Чувствовал кровь, бегущую по шее и лицу из носа и ушей. Не мог вздохнуть из-за давления, видеть сам давно перестал — только ощущал летящую на меня и за мной тьму. В голове что-то сжалось и «лопнуло» с силой адского приступа мигрени, и я отключился.
В последней картинке, переданной Белкой, видел, что паучиху разорвало на несколько частей. Вмяло в подоконник, переломало связанные лапы и оторвало туловище от паучьего тела, выбросив черные ошметки в полет за мной.
А потом темнота.
* * *
Не знаю, сколько я был в отключке. Очнулся от тряски, понимая, что еду на автомобиле. Очень быстро еду, то и дело подскакивая на неровностях дороги. Вроде живой.
Лежу на животе в дико неудобной позе, а голова у кого-то на коленях, перед носом пулемет «Максима». И на каждой кочке он стремительно ко мне приближается, но чьи-то теплые руки придерживают мою голову.
Фуух, родная «буханочка». Я расслабился и закрыл глаза, чтобы первым делом провести самодиагностику и перекличку.
Звуков нет, только какой-то ровный гул и то, есть вероятность, что так вибрация мотора через кузов передается. Уши болят. Спина болит, явно посеченная осколками из окон, хотя, куда я в итоге улетел и упал, я не помнил. Уже даже не болит, а чешется, заживающая кожа. Фигня, до свадьбы заживет!
А вот с фобосами беда. Дух деда ощущается прекрасно, витает внутри кузова вокруг меня. Встревоженный, но довольный. Белка дрыхнет, а остальных не вижу. Я мысленно позвал и начал сканировать ячейки душелова.
«Аля, гараж! Вы где? Вы как?»
«Отвали, псих ненормальный…» — через пару мгновений отозвался Муха.
«Да-да, и передайте этой вашей девочке, чтобы пила побольше теплого молока перед сном. Такая молодая и с такими нервами…»
Я не стал дослушивать бурчание Ларса. На месте и ладно, а то сговорились тут, учителя жизни. Присмотрелся только в поисках мэйна и плюнул, заметив, что он демонстративно повернулся ко мне задом.
Машину опять тряхнуло. И еще раз. И еще. Да куда мы так несемся?
Я открыл глаза и попробовал сесть. Увидел, что лежу я на коленях у Банши. Напротив Гидеон с забинтованной головой и повязкой на руке, а в кабине Стеча с Захаром. Здоровяк сгорбился над камнем управления, плечи напряжены, уши втянуты — прямо Спиди-гонщик на треке. Захар в роли штурмана, машет перед его носом крюком и показывает, куда ехать.
Либо он хреновый штурман, либо до Стечи доходит медленно, но нас стало трясти еще сильнее, сначала моторку занесло на повороте, потом резкий тормоз, сдача назад, и новый рывок в другом направлении. Судя по яростной жестикуляции еще и матерят все друг друга, но я все еще ничего не слышал.
Банши заметила, что я очнулся. Нежно, чтобы не зацепить раны на спине стиснула меня в объятиях. Что-то говорила, но по бледным губам я смог прочитать только отдельные: «прости» и «это мое проклятие». Я улыбнулся и прижал ее в ответ.
— Куда мы несемся? — ощущение было, как в наушниках, вроде тихо сказал, но Захар аж подпрыгнул от неожиданности. — Мы что опять вне закона? Опять преступники?
Я вполне мог допустить такую мысль, если мы разворотили целое здание. И не просто какой-то сарай, а городскую стоматологическую клинику, пусть и приспособленную дантистом под свои нужды. Было, конечно, жестко. И теперь понятно, почему у Номадов конфликт с Банши, если она что-то подобное с ними в рейде сделала. Да и завалы в Исаевском карьере не такими уж страшными сейчас казались.
Захар что-то ответил, обернувшись на меня. И продолжал что-то говорить, когда с ним начал спорить Гидеон. Я коснулся пальцами марлевых повязок на ушах, почувствовав какую-то мазь внутри, и виновато развел руками. Гидеон махнул рукой типа, ну я же говорил и достал блокнот из кармана.
Что-то там начирикал и протянул бумажку мне:
«Не преступники» — написано и зачеркнуто.
«Нет, но в городе нам больше не рады» — рядом с «нет» в скобочках втиснуто «почти».
Я развел руками и еще раз спросил, чего ради несемся так, будто за нами гонятся. А Гидеон протянул мне вторую бумажку.
«На поезд опаздываем. Захар контракт добыл на охрану артели ювелиров. Что-то богатое в Москву везут. Дорога длинная, места неспокойные».
Глава 4
В какой именно город мы едем, я не услышал. Слух возвращался быстро, но не настолько, чтобы понять, что значит Гидеоновское: Бубубрийск, а писать на бумажке никто не стал.
Когда въехали в город, еще была глубокая ночь. Средний, ближе к маленькому провинциальный городок. По набору и размеру зданий очень напоминал Белый Яр, только улиц было меньше. Мы въехали в городок и как-то сразу оказались на некоем центральном проспекте. Минимум света, пара пьяниц ковыляет куда-то, забывая слова, но продолжая петь какой-то романсик. Тощая дворняжка проводила нас внимательным взглядом, но бежать не стала. Тяфкнула для порядка и полезла под крыльцо.
Город еще спал.
Через равные, на мой взгляд, довольно большие промежутки блестели фонари «святого» света. Приветливо горели окна в трактире, а по окнам бегали тени с большими пивными кружками. Разговоров я не слышал, но тени замерли и расступились, когда в трактир вбежали Гидеон со Стечей. Что-то по-быстрому там перетерли и вернулись с двумя бочонками пива. Может, и хорошо, что я плохо слышал, хотя бубнешь Захара даже вибрацией через кузов передался.
Успокоился он только на следующей остановке — еще одно здание, где горел свет и перед входом курили люди. Местное отделение Ордена, в котором нужно было отметиться и взять какие-то документы по заказу. Святоша с управляющим ушли вместе, перекинулись парой слов, встретив кого-то знакомого на входе, и скрылись за дверью.
Я посмотрел на спящую Банши и вышел размяться. Блондинка до сих не отошла после своего выброса силы. Переживала, ждала чтобы я очнулся, а потом больше не смогла сдерживать себя и, вжавшись в уголок, тихонько засопела. И спала до сих пор, постепенно оттаивая. Бледность отступила, а дыхание выровнялось.
