– Вряд ли, но лихо на головы тем пастухам, которые пасутся сами, а за овцами не приглядывают. Бодин, коли он староста, видно, один из таких пастухов!
– Но как нам теперь перебраться в Брегокрай? – воскликнул Брисинор, и очи его пыхнули жаром. – Надо сказать им, чтобы сряжали ладью и везли нас к берегинам! Мы не можем ждать, когда уродище вновь нападёт. Оно, может, вылезет через месяц или даже год!
Но Беленир, подумав хорошенько, сказал:
– Нет! Мы не можем уйти отсюда, ведь из-за нас чудище теперь пусть и слепо, но ужасно зло и наверняка скоро вернётся докончить начатое. Мы должны остаться и каким-то образом положить этому конец. Митрапирн далеко отсюда и не ведает горя этих людей и не может им помочь. У нас же есть чудесная медовуха: она прибавит сил, и мы одолеем вражину. Да и не поплывут никуда рыбари, пока ненасытное чудище будет бороздить морские просторы. Я обезглавлю его, а поганую голову насажу на кол! Тогда избавим мы людей от напасти, а сами уплывём в Брегокрай, снискав помощь благодарных жителей и немного славы.
«Как жаль, что я не могу победить и другого врага этих рыбаков – пьянство», – подумал про себя Беленир и опечалился.
Всесвятлир и Брисинор же согласились со словами своего друга и разожгли костёр трескучий. Они не пошли в горницу, где вовсю шло веселье, а отдохнули на свежем воздухе: откушали свои запасы и так просидели до утра под подозрительное колыхание волн, пока не рассвело.
Когда же чистые слёзы утренней росы заблистали на траве-мураве и когда красно солнце золотым клубочком выкатилось на небеса, тогда-то вот приготовились удальцы к бою. После долгих споров они решили, что чудище должно было появится на рассвете, раз не появилось за все это время, ведь оно наверняка горело злобой и хотело скорой мести. Тем временем густой лиловый туман заскользил пеленой по долинам на востоке, поднявшись до самых гор, а море зардело румяным блеском. И путники, сидя на траве, невольно услаждались всеми красотами природы. Ведь даже скалистые берега, тянувшиеся отвесно над золотистыми что пшеничный колос пляжами, блестели в солнечных лучах. Вокруг царило блаженство. Гуляния рыбаков уже, наверно, кончились, и они, пьяные, не видя прелестей этого утра, заснули в затхлой горнице.
И вдруг разверзлись воды морские, зашумели сильно: явился из них Мосальный Горб, головою тряхнул, шевельнул хвостом и зарычал страшно. Блики радужно заиграли на его чешуе, с боков он зашевелил своими лапками-отростками и вскоре как змей извился в воздухе. Почуяв своих врагов, чудище взревело что было мочи, и воины будто околели на время. А уродище морское стало всё ближе и ближе подбираться к ним, рассекая волны высокие и стремясь к берегу.
Но вот Беленир, преодолев замирания своего сердца, сказал своим соратникам на ухо:
– Сулицу мне, сулицу – не видит нас чудо, слышать лишь может и чувствовать, – замысел витязя заключался в том, чтобы бросить копьё в колокол, что находился в колокольне, вырубленной в скале – в этот колокол били встарь рыбаки, встречая гостей или недругов. Беленир рассчитывал, что уродище подумает, что в колокольне спрятались витязи и бросится на скалу, где разобьёт свою неразумную голову, вместо добычи отыскав острые камни.
Всесвятлир подал Белениру сулицу. Витязь прицелился метко, размахнулся да и забросил её прямо в колокол. Зазвенел тот звучно, затем и вовсе сорвался и полетел вниз. Шум поднялся приличный: небольшая часть скалы прибрежной, по которой скатился в воду тяжелый колокол, с грохотом упала на золотопесочный пляж. И внезапным порывом своего длинного тела чудовище устремилось прямо на камни, рассчитывая схватить там жертву. Ударилось оно оченно крепко, и скала сотряслась с ещё большей силой. Казалось будто первородный великан упал где-то вдалеке и вызвал тем землетрясение. Но вскоре послышался оглушительный рёв, и чудище оцепенело, затем извилось в судороге и рухнуло прямо на пляж. Тут со скалы прямо на него осыпались камни да валуны и придавили его. Самый большой из них упал прямо на извивавшийся хвост. Рёв и вой смолкли, наступила звонкая тишь.
Тут из горницы высыпали люди добрые, с пьяных глаз не понявшие, что же происходит. Кто-то прихватил с собой кружки с пивом или медовухой, а иные выбежали с рогами, полными браги. Впопыхах Беленир увидел, как некоторые люди вытащили из горницы дома, в котором пировали, медвежью шкуру и весьма знатную – украли подлецы! Но никто этого не заметил: народ честной побежал вновь встречать своих славных спасителей.
Беленир сразу понял, что без пира званого тут не обойдётся, а на этом пиру не обойдётся без пьянящих напитков. Всесвятлир же, заметив это, явно не огорчился, рассчитывая отдохнуть в застолье, слушая как селяне расхваливают его молодецкую удаль. Брисинор же воспринял это безропотно, хотя и не хотел пить.
Подбежав к обрыву и узрев чудище, лежащее на пляже и заваленное грудами серых камней и стылых валунов, рыбари возликовали и захлопали в ладоши да так громко, что казалось хлопает в ладоши не сотня человек, а целая тысяча. Затем рыбаки всей толпой, просто-напросто подхватив и витязей хоробрых, отправились в горницу большого дома, самую обширную в этой деревне, чтобы там как в гридне распить мёд сахарный да хмельное пиво. И, хотя Беленир думал ускользнуть из толпы, его вместе со спутниками, затолкнули в двери.
Горница была длинна и узка, с высоким потолком, в ней стоял стол длиною две-три сажени. Кроме того, была она темна: свет еще не успел в нее проникнуть, ибо солнце взошло ещё не очень высоко. Внутри были зажжены лучины и свечи, и их огни дрожали между согбенными тенями людей. Тёмная и мрачная, горница была наполнена пьяным людом, который производил в ней невыносимый шум. То был не славный пир у Митрапирна-князя, а грубая и бестолковая попойка. Но Белениру и его друзьям пришлось разделить стол с рыбаками, как пьяны бы они ни были – ведь именно их деревню они спасли уже во второй раз.
Удальцы присели на самые почётные места длинного стола, кое-где стелённого белыми скатертями, и принялись за небогатую еду. Но потому что они довольно сильно хотели есть, то съели всю рыбу, которую им предложили, и выпили весь квас хлебный и прочие напитки, которые им налили. Беленир и Брисинор кроме кваса ничего выпить не успели, ибо по большей части набивали рты едой; лишь Всесвятлир отведал несколько глотков медовухи да кружку пива солодового. Не считая этого, он ещё осушил кубок браги. Но и от этого он не сильно опьянел.
Однако путникам не удалось отдохнуть как следует: не удалось вволю отведать квасу и наесться рыбы. Ни с того, ни с сего послышался писк, пронзающий даже кости, затем загрохотали камни, и в дверь горницы ударило что-то.
– Чудо ожило! – послышались голоса в зале, и люди начали роптать на витязей.
Но тут из-за стола встал Всесвятлир и молвил гордо:
– Глупые люди! Почто вы на нас хулу сказываете? Мы вам ничего худого не сделали, а, напротив, уже дважды Мосального Горба отсюда прогнали!
– Так прогоните ещё раз, если вы не трусы! – отвечали ему люди.
– И прогоним! – опрометчиво заявил Всесвятлир.
