И хмельной мёд тёк рекою, и пир шёл горою. Витязям подавали напитки крепкие; осушали они кружки пива хмельного да звонкие чары со старым вином; иные черпали ковшами мёду из скобкарей, проливая его на усы, а кто и на бороду. Брага-напиток был в изобилии, и жареные кабаны, пойманные князем и его дружиной на охоте, лежали на столах, а столы тихо потрескивали от их тяжести. Также были тут гуси лакомые, вкусные куры и окуни крутогорбые, жареные. Заедали всё это красной малиной, сладкой клубникой, кислой черникой, морковью, репой и другими плодами здешней земли. Также на столах лежали яблоки наливные, синие сливы, груши, вишни и иные дары древ. И сколько бы ни съедали люди, всё вновь пополнялось ловкими слугами.
Между тем воины пели песни ратные, мерились силою, пили из рогов турьих сладкопенное вино и пиво, и радость была на их лицах. Селяне же, угрюмо посматривая на витязей, пытались съесть как можно больше и не меньше того унести домой. Они напихивали целые мешки яств, чтобы опустошить их по дороге или в своей избе. Пиво и брагу эти крестьяне не пили, предпочитая им вино, потому что оно было дорого, а нынче его разливали бесплатно. Но никто не обращал внимания на селян, и напитки хмельные лились на столы с той же силой – люди веселились, а собаки под столами обгладывали то, что им доставалось, и неприветливо рычали в сторону своих сородичей, боясь, что те отнимут у них кости или куски мяса. По счастью еды было столь много, что даже все псы наелись досыта. Также на пированье проводились состязания в метании копья и стрельбе из лука, в них принимали участие все, кто этого не гнушался. Даже один деревенский староста, с трудом натянув лук, попал почти в цель. Тем временем чудным звуком, нежным, словно утренний бриз на синем море, звучали по очереди яровчатые гусли, цевницы и арфы, ибо Митрапирн пригласил в свой чертог музыкантов, среди которых были и берегины, и те, ударив по струнам вещим, заиграли дивно-волшебную музыку.
Беленир на этом пиру был очень весел, пусть и пил мёд и пиво в меру. Ведь ему было приятно общество друзей, в числе которых был и Хедор, Митрапирнов сын, и не менее приятна хорошая музыка. Да и сам воздух сей гридницы словно поднимал веселье.
И сквозь окна в чертог князя пробивался лучистыми струями свет солнца. Но вскоре свет этот стал тускнеть, затем небо за окном заалело, будто золото, раскалённое докрасна, и в гридницу пробился напоследок один лучик и исчез. Смерклось. За окном застрекотали сверчки.
Но почестен пир продолжился при свете огней. Веселье шло дальше, воины продолжали устраивать поединки друг с другом, но не кровавые, а дружеские, шуточные. Когда же поединки утихли, сам князь Митрапирн затянул протяжную песнь под звучание гусель яровчатых и его и без того длинное лицо с острой седой бородкой заметно вытянулось. Брови его нахмурились, а глаза в свете огней загорелись как прекрасные малахиты. Такую песнь пел Митрапирн:
В тёмный час, когда темень всюду
И нет просвета в небе чёрном,
Когда солнце дикие тучи крадут
От взора ясного, от всех существ,
Могучий Стриор, гордый владыка,
Под небесами почерневшими немо стоит.
Смотрит он вдаль, мудро взирает
На горы, на реки, на леса и поля.
И борода его рыжая дико колышется,
Длинная, по колено ему, лик его страшен:
Брови косматы растут буйно и сильно,
Глаза словно кладезь золота яркого,
Пылают они, лик украшая,
Одежда его подобна кольчуге,
Копья серебряные, колья могучие,
На поясе его висят, пёстро сверкая.
Князь закончил, все, заслушавшись, молчали ещё некоторое время, пока тишину не огласили ободрения Хедора, а затем и радостные возгласы всего чертога. В песне речь шла о Стриоре, могучем властителе ветров и буранов, который являлся перед людьми в облике сердитого и грозного рыжебородого богатыря.
Вскоре пир вернулся на круги своя, и вновь зазвучал его медленный шум. Выслушав песнь князя, Беленир собирался уже уйти и отправиться в свой терем светлый: его уже начал одолевать сон, и он думал только о том, как бы поскорее добраться до кровати. Но вдруг в дверь гридницы постучал кто-то, вернув Беленира из царства полусна. Да так постучал, что двери зашатались. Полупьяные и уже совсем одолённые мёдом и брагой витязи вскочили со своих мест. Некоторые попадали на пол, другие даже не смогли встать. Сам Митрапирн обнажил свой меч и приготовился к битве, подумав, что так ломиться сюда может только враг. Никто не решался подойти к вратам, и тут заслышался звук рога удивительной мелодичности, какого не помнили даже старейшие того края. Словно гул из бездны годов заголосил этот горн. И, хотя все по-прежнему страшились неведомого гостя, звук рога был благороден и притягателен. Митрапирн, так и не поняв, зачем кто-то воспользовался горном после того, как уже постучал в дверь, спросил, решив соблюсти обычай старины:
– Кто ты, могучий человек, пришедший на пир ко мне, князю Митрапирну? Ежели ты старец, будь нам советником мудрым, если молодец, стань моим дружинником, если же ты девица красная, златокудрая, то входи и поведай нам о себе! – не стоит удивляться: в те времена Земнородные дочери не уступали в силе многим витязям.
Не дождавшись ответа, князь приказал Белениру пойти посмотреть, кто это там ломится. Витязь чуть не окостенел от такого приказа. Ведь времена те были пусть и не грозными и ужасными, но всё же невесть кто мог быть за этой дверью. Однако Беленир всё равно – делать нечего – встал со своего стула и, подойдя к дверям тесовым, снял запор и отворил их настежь.
Тут же увидел он перед собой, за порогом, низкого деда с длинной бородою цвета колосистой ржи, испещрённой седыми волосами, но оттого не потерявшей своего золотого оттенка. И очи старика, освещённые огнями чертога, сверкали, словно блещущая в вышине молния. Одет дед был в рубаху серую, подпоясанную серебристым кушаком, сиявшим словно звезда небесная, а на ногах у него были лапти лыковые. И взгляд его был суров и заключал в себе море мудрости.
– Кто ты? – удивлённо вымолвил Беленир, забыв об учтивости, да и вряд ли при виде такого необычного старца у него могло слететь с уст что-то более учтивое.
– Я тот, у кого много имён, а вы, люди, прозываете меня Всеведом за мои познания да Солнцедедом за мою золотоволосую бороду! – надменно ответил старик, проходя в чертог, и отголоски его громового голоса повторились в конце гридни. – Правда, вы уже совсем и позабыли меня, ведь несколько сотен лет не выходил я из Стоячего Леса, ибо познавал там мудрость тишины, беседовал с природой и пытался постичь языки зверей лесных.
– И зачем явился ты сюда, на наш пир? – продолжал спрашивать Беленир.
– Пришёл я неспроста, ибо песни похвалебные затмились плачами да хулами, ибо лежит слава в тени ужаса, ибо стоном горьким стонет сыра-земля да гнутся дубы кроковистые от тоски и печали. Ведь зловоние распространилось уже и в Заповедном Крае, смрад окутал деревни и поля: коварный змей ползёт в ваши земли, вознамерился их подчинить, местный люд в полон взять, – и старик ненадолго замолчал, а в гриднице все так и ахнули. – И ползёт змеище, приговаривая, как сожрет всех князей Заповедья и всех витязей сильномогучих да овцами закусит! О том мне от птиц ведомо! Готовься, княже Митрапирн, к походу ратному, к боевым подвигам.
