– Зачем нам служить тому, кто уже уничтожил южные края Заповедья? – воскликнул Беленир. – И с чего нам верить твоим словам?
– Да, я послал Идогурна напасть на Заповедье, – ответил Кощевит. – И я бы не стал этого делать, если бы мог. Змей – мой вассал, но ему нужно было насытиться и восстановить свои силы. Теперь, когда он снова обрёл прежнюю мощь, я могу отозвать его и ваши дома, ваши родные и друзья останутся живы. Вам нужно лишь отправиться со мной в Заповедье и помочь мне склонить князей, в том числе верховного державца, принять мою власть. В моих речах нет лжи, поэтому вы можете им верить.
– Что будет, если мы откажемся? – спросил Беленир. – И если наш народ не примет твою власть?
– Если вы откажетесь от моего предложения, но не будете продолжать свои происки против меня, то ничего с вами не случится, – ответил Кощевит. – Я не злопамятен, поэтому не стану вас преследовать. Если же вы продолжите свой поход против меня, то станете моими врагами и будете уничтожены. Что касается народа, хм… Одно царство я уже обратил в камень, а ваши земли обращу во прах. Если ваш народ откажется от того великого блага, что я готов ему предложить, и не признает мою власть, то узреет силу и гнев змея, силу и гнев моей воли! В общем, не думай, что конь глупый спасёт твою родину от Идогурна, не обнадёживай себя! Спасти её могу только я…
– Конь хоть поможет, а ты уж точно нет, раз навлёк на мою землю такую напасть! – изрёк Беленир. – Неужели ты и впрямь думаешь, что твой язык поганый имеет власть над моим вольным сердцем? Твой язык впору вырвать и скормить свиньям, да и те от него отворотят свой пятачок.
Тут послышался густой смех Деда-Пасечника.
– Ты рано приобрёл врага в моём лице! – молвил на то Кощевит. – А я очень опасный враг, лучше откажись от своих речей и извинись передо мною, иначе скоро встретишься со смертью.
– Посмотрим, кто встретится раньше! – вскрикнул Беленир, не желая слушать дерзкие слова Кощевита: они, казалось, цепляли за что-то внутри и хотелось тотчас ответить на них.
– Мой дух бессмертен! – воскликнул коварный колдун. – И нет такого оружия, которое способно было бы сокрушить моё тело! А ты, глупец безрассудный, сейчас своею яростью сжигаешь себя изнутри к моей вящей отраде. Меня нельзя запугать ничьей речью, какой бы грозной она ни была. И, ежели ты будешь и впредь с такой ненавистью говорить со мной, то вскоре поплатишься за это. Так что говори осторожнее и, быть может, я позволю тебе стать моим рабом.
– Держи свой язык там, где ему место, иначе, говорю тебе, вырву его голыми руками из твоей глотки!
– Не трать на него своих сил, мой друг! – вмешался Дед-Пасечник. – Сейчас я разберусь с ним и никому из вас не придётся утруждаться.
– Ты думаешь, что у тебя хватит сил, чтобы совладать с моей мощью, каковою наделил меня Чёрный Государь? – спросил Кощевит. – Я в один миг могу повести пальцем, и ты закостенеешь, словно кусок льда, глупец!
– Я сын Земли и Солнца, ты не можешь подвергнуть меня земным морозам, ибо сама Земля меня породила! – рассмеялся Дед-Пасечник. – Я несокрушим, а мой мёд и добрая медовуха наливают мои руки такой силой, что я могу задушить тебя одной левой!
– Ха! – расхохотался Кощевит. – Опять про мёд! И ужели ты не знаешь, что я один из Яровинде, а сыны Земли вряд ли могут тягаться с ними в силе.
– Ещё как могут! – прервал его Дед-Пасечник.
Кощевит хотел ещё что-то вставить, но тут дед свистнул посвистом молодецким и перебил его. В ушах у Беленира загудело. Дед снова свистнул, но как-то по-другому, и даже птицы, молча наблюдавшие за происходящим, сорвались с деревьев и полетели прочь. И на сей свист с великим шумом крыльев вскоре явились все дикие пчёлы и лесные шмели. Они в танцах воздушных закружили вокруг тропы и взяли пчеловода в кольцо. Видя это, Кощевит немало удивился, а затем вымолвил:
– Я закован в броню из булата: твои пчёлы мне не страшны, старый болван!
– Ты постарше меня будешь, вот ты-то и старый болван! – поспешно прервал Кощевита дед. – А про бронь твою я слыхивал. Но ведь всегда под неё есть тайный путь, укрытый одеждой, а у пчёл моих жала острее клинка.
– Ну укусят они меня и что станется? – язвительно захохотал Кощевит, обратив свой взгляд в очи деда.
Тут пчёльник схватил один из камней стоячих и бросил его прямо во врага, но тот увернулся, и камень пролетел мимо. Витязи подивились, как так дед мог поднять тяжёлый валун, и хотели уже идти в битву, как вдруг на Кощевита понеслись пчёлы и шмели, а дед сказал:
– Конь сокрыт в трёх вёрстах отсюда на восток. На Мёртвом Кургане будет стоять огромный серый валун, отворотите его и добудьте коня. А я и мои пчёлки да шмели пока разберёмся с Кощевитом, если, конечно, он нас не осилит.
Беленир хотел остаться и пособить деду в битве с Кощевитом, но тот молвил:
– От тебя будет больно мало проку: я Земнородный сын, а ты лишь человек! Если я слабее Кощевита, ты не поможешь. А если я сильнее, ты не понадобишься! Вам предстоит другая битва.
Тогда Беленир подтолкнул Всесвятлира и Брисинора, и они устремились на восток, скрывшись в зарослях кустарника. Когда витязь оглянулся, чтобы посмотреть, возможно, в последний раз на пчеловода, то увидел, что тот уже схватился с Кощевитом, а пчёлы и шмели забрались ворогу под броню и стали его жалить. Беленир отвернулся и повёл своих товарищей на восток, через высокие сосны Фельнудира, и вскоре жужжание пчёл и грохот битвы остались позади. На сердца всех витязей лёг тяжкий камень, ибо они опасались, что дед не выстоит в борьбе. Беленир успокаивал себя тем, что его родина была в опасности и он не мог проявлять безрассудство.
Путь на восток, к Мёртвому Кургану да к валуну стоячему, под коим покоился конь, был недолог, ведь витязи спешили как никогда. Вначале туда вела извилистая стежка, пробегавшая между густыми зарослями вереса, а затем каменистая тропа, сложенная из маленьких камешков и обрамлённая пушистыми ёлками да бледными лиственницами. Всех вёл Беленир, и он всегда был начеку, опасаясь, что Дед-Пасечник не выстоял и погоня уже началась. Местность с каждым шагом заметно повышалась, а сосны высоковетвистые редели, дарствуя солнцу красному больше простора для лучей.
Путники взбрели на Мёртвый Курган, голый, что макушка асилка. Все подступы к нему, кроме южного, с которого они и пришли, были опасны: с севера курган резко обрывался крутояром, а с востока и запада переходил в овраг, но менее обрывистый и глубокий. Трав на холме почти не росло, на нём господствовал зелено-седой мох. Косматым одеялом он покрывал почитай каждый булыжник, а на самой вершине холма гордо высился камень стоячий, взмывая в небо толстенным копьём. И был он так неколебим, что его вряд ли бы сдвинул и древний богатырь, приложив все силы и немало усердия.
– И как мы отворотим этот проклятый валун? – поразился Всесвятлир. – Я, конечно, силён, но, знаете ли, не настолько, чтобы сдвинуть такую вот незыблемую громадину!
– Да даже если мы приложим все силы, этот валун останется стоять так, как стоит здесь уже тысячи лет! – молвил Брисинор, толкая руками нагретый за день на солнце камень. – Нет, его даже целая дружина не сдвинет. Зря мы послушали деда и ушли, надо было помочь ему в битве, тогда бы он был сейчас здесь и сдвинул этот валун!
