И вышел он из темницы, хлопнул дверью, закрыл на ключ, и смолкли шаги тяжелые.
А Василиса осела на пол, как громом пораженная. И даже плакать не смогла, так ее весть поразила. Долго она сидела и смотрела в пустоту. А потом плакала, долго и сильно. Нет больше света белого, снова одна. Без любимого, без родных.
Дни шли. Кощей приходил, приносил еду, стоял и смотрел на нее часами, и уходил. Горел в камине огонь, да только темно по-прежнему было в ее темнице. Ни окон, ни щелочки на свет нет. Мрак и холод. Обстановка была скудная, кровать, небольшой стол со стулом, клетушка с уборной и все.
Есть не хотелось, все потеряло смысл. Хотела она собой покончить, только как? Воды нет, не утонуть, огонь в камине пустой, не сгореть, веревок нет, петлю на шею повесить. Голодом она себя и так морила. Только лежала в кровати, не вставая, и в сон впадала, проснется, лежит и снова спит.
И вот настал день. Пришел Кощей, загремел ключ в двери. Вошел в темницу. Сел на кровать рядом с Василисой. Начал ее по щекам гладить, волосы ее перебирать.
– Вставай. Наконец-то, готово все. Пора идти!
Василиса открыла гласа и молчит, не встает. Только глядит на него пустотой.
– Не встанешь?
– Нет!
– А если не встанешь, то я…– Не успел ответить договорить чародей, как подскочила Василиса с кровати.
– А чем ты меня пугать собрался, образина ты этакая? Все забрал у меня, семью, мужа, жизнь забрал! Смертью пугать собрался? Полешко ты горелое! Знаешь, снять с тебя проклятье, полбеды! Ты сам проклят, но вот душа у тебя сгнила давно! Если даже пойду с тобой, все равно гореть тебе в пламени горячем, собака ты сутулая. – Василису понесло.
А Кощей рот открыл от шока. Так, с ним впервые говорили.
– Да чтоб у тебя руки отсохли, да чтоб тебя трясучка замучила, да чтоб ты одни поганки ел! – Орала она. – Ты что думаешь, я управу на тебя не найду? Умру, но сживу тебя со света белого! Мало одного проклятья, да я на тебя наведу такие наговоры, что сам себя в зеркале не узнаешь! – Василиса схватила тарелку со стола и запустила в Кощея, тот еле увернулся. – Я тебе яду в еду насыплю, а то, что ты бессмертен, только на руку мне, прошибет тебя так, что неделю с горшка не слезешь!
Ругаться Василису брат старший научил, а нрав крутой ей от отца достался.
– Я тебе покажу сейчас, пенек ты болотный!
В колдуна полетело все, что лежало плохо, летели яблоки, кубки, даже стул полетел. Вылетел он из комнаты быстрее шмеля, и дверь захлопнуть забыл.
– Шальная баба! Дурная баба! – Кричал Кощей, а Василиса, вооружившись ножкой, разлетевшегося стула, бежала за ним с проклятиями, которые раньше вслух произносить боялась.
– Вот я тебя найду, навоз ты коровий, найду и живого места не оставлю!
А Кощей бежал, никогда в жизни он не встречал такую женщину. Все его боялись, дрожали все, как она в первый раз, и перечить не смели, вот и творил он свои дела темные свою магию черную, подчиняя себе всякого. Что делать теперь с этой дурной бабой, куда прятаться?
А Василиса разошлась не на шутку! Как она ждала этого дня! О, как ждала, чтобы избить его до крови-синяков, чтобы за каждого близкого он ответил, чтобы за каждое черное дело сполна получил! Она била все кругом, рвала и метала, воздух вокруг нее горел словно. Со стен слетали картины, разбивались хрустальные вазы, все проклятое добро, которое он годами собирал, превращала она в щепки.
– Вылезай! Вылезай, кошак ты облезлый, крыса подзаборная! Я с тебя три шкуры спущу! – Вот разбилось огромное зеркало во всю стену. В него запустила девушка большую золотую чашу, та смялась, и осколки стекла разлетелись по огромному залу с грохотом, от которого стены затряслись, и эхом этот грохот по всем чертогам пронесся. – Слышишь, ты, змеюка подколодная? Я найду тебя и такую трепку задам! По кусочкам себя не соберешь! – Она перевернула стол с мраморными статуэтками и те, звякнув об пол, превратились в черепки. – Ах, ты гнилушка, трус несчастный!
И шла, и крушила все, что под руку попадалось, Василиса. И такие ругательства о себе слышал Кошей, что оглохнуть хотел. Да, не таким он себе представлял день долгожданный, не таким он видел себя, забившийся в высокую башню!
Сколько часов прошло, никто не знает. Чертоги стояли практически в руинах. Устала девушка. Села на стул, который не успела разгромить и выдохнула.
– Только вылези, таракан ты плешивый! Я тебе голову оторву! – Проорала она в темноту.
Сидела Василиса на стуле, и такой голод ее пробрал. Пошла она еду себе искать. Обходила залы огромные, что могла била, что не могла, роняла. Так ему и надо, пусть он ее убьет потом, но этот хаос он долго убирать будет и ее в кошмарах вспоминать!
Нашла она поварошную, съела яблоки, выпила молока, закусила хлебом. А дальше что делать? Сбегать снова? Да толку, найдет ее снова, ирод проклятый. Нет! Пока живой он, не будет ей покоя на земле матушке!
– Найду, и сам пожалеет, что на свет родился! – Сказала Василиса, беря большую сковороду в руки и пошла, искать Кощея.
Кощей Бессмертный
Всё забрал Кощей у Василисы, именно это силой ее и стало. Нечего уже было терять девушке. Не боялась она Его, только ярость в ней горела огнем жарким! Притащил в свой склеп, морил ее холодом и тьмой, жизнь ей загубил, а теперь прячется?
И сковорода в ее руках стала грозным орудием! Она стучала ей о стены, рыскала по залам, но чародей сторонился хорошо. Комната за комнатой, зала за залой, кладовая за кладовой, искала Василиса Кощея. И все сильнее диву давалась. Богатства тут везде несметные лежали, и золото, и серебро, и ткани заморские и украшения диковинные, да только кому они нужны, если дом пуст и холоден. Кому нужны монеты, когда так темно и ни одного окна нет. Дворец, больше не хоромы богатые напоминал, а склеп. Кроме эха, ни звука. Кроме нее, никого… Как тут жить можно?
Нашла Василиса ворота огромные, толкнула их и на улицу вышла. Да только и тут тьма была, словно ночь безлунная. Смотрит, сад стоит, а в саду огоньки зелёные горят, хоть немного видно стало. Стала она обходить кругом и встречает фигуру каменную за фигурой. Сначала подумала она, что на погост попала и могилы кругом. Но удивило ее то, что все фигуры были женскими, и было их столько, что не счесть. Какие старые и мхом поросшие, какие ровнее и чище. Присмотрелась и ахнула, да это же Елена, сестрица ее старшая, а рядом Марья стоит. Так вот как их погубил колдун проклятый! Бросилась она к сестрам каменным и обнимала их, и целовала их, и плакала по ним.
Вспомнила Василиса слова Кощея, что она последняя из тысячи, значит, их тут без одной ее стоит эта тысяча. Да как это можно столько душ загубить? Столько девушек со свету сжить?
Пуще прежнего разозлилась Василиса. Зашептала наговоры, позвала светлячков, птиц позвала.
– Светлячки, мои ясные, помогите, чертоги Кощеевы осветите. Птицы мои вольнокрылые, в каждую печь, в каждый камин хворост несите!
