Показалось, или после этих слов совершенное тело Сунлиня задрожало? Катарина не могла отвести взгляд, пожирая его глазами. Смуглая, блестящая от пота кожа обтягивала тугие, красиво очерченные мышцы. Черные, как бесконечная бездна волосы, прилипли к шее и плечам. Покрытая тонкими темными волосками грудь поднималась и опускалась так, будто он не мог надышаться.
Не ей, а ему следовало быть богом.
— Не думай, что я смогу остановиться… С тобой это невозможно… Ты сам виноват, что действуешь на меня так… Я сойду с ума, если не возьму хотя бы твой рот…
Да!.. Да, пожалуйста, пусть он сойдет с ума от жажды обладания ею и никогда уже не вылечится. Пусть вечно будет одержим…
Все мысли вылетели из головы, когда Сунлинь вновь направил член между ее губ. Придерживая ее голову он медленно входил, проникая до тех пор, пока головка не толкнулась в горло, лишая Катарину воздуха.
Она прижала язык к набухшей вене, чувствуя, как Сунлинь вновь содрогается всем телом. Не в силах сделать даже глоток воздуха, Катарина закашлялась, чувствуя, как горло сдавливает обжигающе горячее навершие его плоти.
Похоже, Сунлиню это доставило удовольствие.
Он снова натянул ее волосы и простонал:
— Ты невероятен… Мне нужно еще…
Он покинул ее рот, выскальзывая наружу. Катарине тут же показалось, что ее лишили чего-то важного и необходимого. Она с жадностью потянулась за его членом, успев лизнуть твердый стержень и уздечку.
Сунлинь простонал ругательство и схватив ее за руку, заставил ладонью сжать мошонку:
— Сожми и потяни…
— Так вам нравится? – Катарина послушно сделала, как он велел. Слегка сжала отяжелевшую плоть, а затем потянула вниз.
Сунлинь снова выругался и откинул голову назад. Вены на его шее вздулись, а лицо покраснело еще больше.
Пьянея от его красоты в этот момент, Катарина сама обхватила свободной рукой его ствол и направила в свой рот, жадно облизывая влажную от ее слюны и его семени головку. Она сжимала губами, а затем с силой сосала, быстро и неловко, словно боялась, что принца могут забрать от нее в любой момент.
— Вы мой… Только мой… Никому не отдам…
Вкус его плоти и семени, появляющегося из щели, растекался по языку дурманящим вином. Зельем, от которого не было противоядия. Чуть солоноватый и терпкий вкус, незнакомый прежде, но вдруг такой необходимый.
— Мой ненасытный Рэйден… – Сунлинь уже безостановочно стонал. Его речь стала хриплой и бессвязной, словно он тоже был пьян. – Иди сюда… Открой рот и не закрывай…
На этот раз он резко ворвался между ее губ, проникая так глубоко, что Катарина задохнулась. На глазах выступили слезы, но она даже не подумала отстраниться.
Сунлинь не знал пощады. Удерживая ее голову, начал жестко двигаться, врываясь в ее горло.
И даже сейчас он оставался королем, отрывисто приказывая:
— Облизывай… Сожми ладонь…
Катарина даже не подумала ослушаться. Едва дыша, она старательно выполняла его приказы, молясь, чтобы эта ночь стала для него незабываемой. И чтобы больше никто не мог дать ему подобного.
Ниточки слюны тянулись от ее губ к его члену, и в этом было что-то безумно возбуждающее. Катарина сжала бедра, мечтая, чтобы принц прикоснулся к ней. Но этого ей никогда не получить. Зато она может сделать Сунлиня своим.
Сжав мошонку, Катарина начала жадно облизывать еще больше отвердевший и увеличившийся в размерах член.
Стоны принца превратились в громкие протяжные хрипы. Что ей сделать, чтобы он кричал?
Катарина совсем опьянела от вкуса Сунлиня.
И кажется, он тоже был пьян ею. Его ладони накрыли ее затылок, заставляя насадиться на обжигающе горячую плоть. Удерживая ее голову, он начал вбиваться в ее рот с отчаянной силой.
Горло болело, из глаз вновь текли слезы, она едва успевала сделать вдох, но продолжала старательно сосать и облизывать жесткий ствол и набухшую гладкую головку.
Мышцы внизу живота неконтролируемо сжимались. Влага из ее тела пропитала ткань нижних штанов, растекаясь по бедрам. Катарина отчаянно искала освобождения, но понимала, что без Сунлиня его не получить. А вот его наслаждение было близко. И она хотела сделать все, чтобы для него оно стало незабываемым.
— Рэйден…
Сунлинь застонал так громко, что дрожь его тела передалась Катарине. Его движения стали особенно жесткими и резкими, рваными и сильными.
Катарина старательно облизывала каждую частичку его плоти, не сдерживая собственные стоны.
Сунлинь особенно сильно толкнул бедра вверх, проникая в самое горло, тараня рот Катарины и замирая на несколько мгновений.
Катарина прижала язык к влажному бархатистому стволу, и в это же мгновение Сунлинь задрожал. Из члена вырвалось горячее семя. От неожиданности Катарина отстранилась, выпуская член изо рта. Вязкая влага потекла по губам и подбородку. Она облизнула губы, собирая густую жидкость, и проглотила.
Необычный вкус пьянил и дурманил голову. Сунлинь сжал член и провел головкой по ее губам.
Его голос звучал низко и протяжно, будто он с трудом произносил каждое слово:
— Оближи… Весь…
Обессиленная Катарина послушно обхватила ладонью влажный ствол и начала слизывать каждую капельку. Влага ее рта и его семя смешались, связывая их воедино.
Ее обессиленное тело, ждущее освобождения, обмякло, едва она слизнула последнюю каплю.
Ощущение пустоты между бедер сводило с ума. Она хотела, чтобы вкус Сунлиня оставался на языке, пока он будет врываться членом между ее ног.
Горло болело, лицо стянуло от слез, тело дрожало от напряжения. Словно порох, оно вспыхивало взрывами в каждой клеточке ее нутра.
Катарина жадно вдохнула запах Сунлиня. Не контролируя себя, потянулась и оставила влажный поцелуй на головке его члена, снова обхватив ее губами. Подобно вину, вкус его влаги обволакивал рот, играя десятком оттенков и совсем лишая разума.
Принц подтянул ее вверх по себе, пока их лица не оказались напротив друг друга.
Его взгляд, затуманенный и пьяный, блуждал по Катарине, расцвечиваясь потусторонним сиянием. Он нежно вытер уголок ее губ и сжал шею, притягивая к себе еще ближе.
— Я истерзал твои губы…
Катарина не могла перестать любоваться его красивым лицом, которое сейчас было еще более совершенным, чем когда-либо. Весь он казался воплощенным в реальность древним божеством из позабытой легенды.
— Я все сделал… правильно? – Она едва не проговорилась. Горло саднило, а тело сжималось от скопившегося напряжения. Контролировать себя было как никогда трудно, да и не хотелось сейчас следить за каждым словом, которое она произносит. Но привычка всю жизнь изображать из себя мужчину слишком глубоко въелась под кожу.
