— Они не пощадят никого. – Люй Шен говорил спокойно, будто тоже лишился эмоций. – Им не нужны союзники. Тем более, такие слабые, как люди. Мы просто хотим уничтожить эту скверну, эту дрянь. Я хочу уничтожить. Отомстить за свою семью. За всех служивших мне людей.
— Монахов становится все больше. Столица в огне. Они везде разжигают это жуткое пламя. Издеваются над людьми. Забирают женщин и заставляют их смотреть на то, как их семьи умирают.
— Куда они забирают женщин? – Голос Сунлиня не дрогнул. Он словно говорил о чем-то простом и обыденном.
— Во дворец. Отдают их вашей сестре. – Было слышно, что даже разговор об этом вызывает у министра Гэ неподдельный ужас.
— Зачем – вы, конечно же, не знаете?
Все трое покачали головами.
— Как выглядит моя сестра?
— Ее никто не видел. Никогда. – Писчий Люй Шен смотрел в одну точку. – Черные монахи тщательно ее стерегут. А те, кто ей служит, никогда не расскажут, чтобы сберечь свою жизнь.
— Вы решили, что я могу справиться с черными монахами только потому, что отец приказал разыскивать меня по всему Ванжану? – В голосе Сунлиня снова послышалась усмешка, словно даже после всего сказанного он не собирался помогать.
Писчий покачал головой:
— Однажды я услышал, как он с кем-то говорил… Все твердил, что вы – единственная угроза. «Хорошо, что этот мальчишка сгинул, – так он тогда сказал. – Только он может все испортить. Все получится, если не будет его».
— И только по этому бреду вы решили, что я в силах справиться с тем, что творится в Ванжане?
Катарине начало казаться, что она присутствует при допросе. Сунлинь вытягивал из министров по капельке то, что они почему-то не хотели ему говорить.
Министр Гэ Дэй вскочил со своего места:
— Вот именно! Это бред! Всегда было бредом! Потому что вы трус! Трус и слабак! Вы родились таким! Постоянно болели, неделями не покидали своих покоев. И даже когда лекарь уверял, что вы совершенно здоровы, выглядели так, словно сейчас свалитесь замертво! Разве в состоянии вы были поднять что-то тяжелее ложки? Все ваши учителя жаловались, что вы глупый и недалекий, не способный понять даже простейших вещей и выучить десяток иероглифов. Ваши стражники рассказывали, что вы пугались собственной тени и боялись высунуть нос за пределы своих покоев во время грозы. – Он замолчал, пытаясь перевести дыхание и пораженно развел руками: – А теперь выходит, что именно такой, слабый и безвольный принц способен победить скверну.
Так вот каким его все считали… Катарина исподтишка взглянула на Сунлиня. Он не выглядел ни оскорбленным, ни удивленным. Скорее, удовлетворенным. Словно, все происходило так, как он и планировал.
А еще… бесконечно красивым. Настоящий король. Ну уж нет! Не позволит она никому отобрать его у нее. Никому. Она не отступится… Хватит бежать. Набегалась уже. Пора защищать то, что принадлежит ей. А Сунлинь именно ей и принадлежал. Даже если считал, что он свободен.
Дайске отложил нож и повернулся к министрам:
— Удивительно, как такой никчемный и бездарный принц умудрился вас спасти. В одиночку разделался с черными монахами, пока вы… стойте, где же вы были в этот момент? Нужно вспомнить… – Он сделал вид, что задумался. – Ах, да! Сидели в защищенной алхимией повозке.
— Незачем их стыдить, Дайске… – Сунлинь встал со своего места и не спеша прошелся по лазарету, словно тот был парком для прогулок. – Они делали то, что привыкли делать… И ничего более. До утра отдыхайте. А после я хочу услышать подробный рассказ о том, что происходит в столице и во дворце. Во всех подробностях вы расскажете, кто стережет мою сестру, как ей приводят похищенных женщин, и откуда ВАМ стало об этом известно. Где прячутся черные монахи, когда появляются, как нападают. И еще… постарайтесь во все подробностях вспомнить, что именно говорил король, когда радовался, что я пропал. – Только сейчас на лице Сунлиня отразились какие-то эмоции. Жестокость и решимость. – КАЖДОЕ. СЛОВО.
Притихшие министры несколько мгновений не находили слов, а потом вместе, как будто много раз репетировали, поклонились:
— Слушаемся, Ваше Высочество.
Сунлинь проигнорировал их поклоны. Его взгляд был сосредоточен, а губы сурово сжаты.
— После ужина девушки покажут вам, где можно переночевать. На этом все. – Он вдруг указал на молчавшего все это время Баи, а затем на Дайске: – А вы оба собирайтесь. Нужно кое с кем разобраться.
Баи принялся облачаться в свои измаранные одежды, а Дайске нервно теребил пояс с закрепленными на нем склянками и мешочками.
Тихо он спросил:
— Нужно взять что-то… особое? С кем мы имеем дело?
— С генералом и его дочерью.
Катарина нахмурилась. А она-то что успела натворить? Лу, конечно, была немного своенравной и взбалмошной, но…
Она не знала, можно ли сейчас что-то спрашивать у Сунлиня. Вдруг ее любопытство как-то помешает его планам?
Он же, уверенно и как ни в чем ни бывало, подошел к ней и, скользнув пальцами по пояснице, прошептал:
— А ты веди себя хорошо и не заставляй меня калечить мальчишку…
Катарина удивленно вскинула голову, но Сунлинь уже зашел ей за спину. Его рука неумолимо опускалась ниже, пока ребро ладони не надавило на расщелину между ягодицами. Преграда из ткани была настолько ничтожной, что лишь сильнее обостряла чувства. Внизу живота стало тяжело, а мышцы неконтролируемо сжались.
Напротив замер Шанюань, который смотрел на нее во все глаза. На его лице застыло такое неподдельное восхищение, что Катарине впору было нервно рассмеяться.
Вот только от действий Сунлиня становилось не до смеха. Его ладонь опустилась еще ниже. Вместе с возбуждением пришло осознание того, что он может догадаться о ее секрете. Нужно лишь дотронуться пальцами чуть ниже. И хуже всего то, что она этого хотела. Чтобы он коснулся ее там…
Но не при всех же этих людях!
Катарина уткнулась взглядом в распотрошенный труп черного монаха. Совсем не время и не место для возбуждения, накатывающего на ее тело и разум сокрушительными волнами.
Пальцы Сунлиня сдвинулись дальше. Еще совсем немного, и он сможет почувствовать вход в ее тело. Катарина сжала бедра и ягодицы. Над ухом раздался смешок Сунлиня.
Шанюань, не понимающий, что происходит посмотрел сначала на Катарину, а затем на принца.
— Вы кажетесь мне знакомым, господин лекарь…
Катарина едва не подпрыгнула от удивления. Она в печаталась спиной в твердокаменную грудь принца и подняла глаза.
Министр церемоний, чернобородый Фань Му, нахмурившись, пристально ее рассматривал.
По телу медленно пополз озноб.
Она принялась отчаянно вспоминать, видела ли его когда-нибудь в поместье, но когда министр снова заговорил, в этом уже не было нужды.
