– Выкатывай!
Двое грузчиков толкнули холодильник, затем еще один, потом посудомойку, духовку, стиральные машины.
Ольга Прокофьевна начала быстро натирать пол перед катящимися приборами, словно кёрлингист, и бытовая техника аккуратно и быстро распределялась по складу. Набекрень умудрялась даже обходить препятствия и вписывала тяжелые агрегаты в повороты под прямым углом.
– Что происходит? – прошептал региональный менеджер, глядя на это шоу на бетонном «льду».
После кёрлинга Ольга Прокофьевна снова взяла метлу и начала развешивать ею пылесосы по стеллажам, точно новогодние игрушки. Склад быстро заполнялся недостающим оборудованием. Яна Рудольфовна без конца бегала по складу и прижималась головой к холодному, чувствуя, что сходит с ума от непонимания.
Начальник сети ходил вдоль стеллажей и делал пометки в своём отчёте. Галочка за галочкой – все недостачи закрывались.
– Это вам! – сунула Набекрень Игнату лист бумаги.
– Что это? – дрожащим голосом спросил шепелявый директор.
– Обходной лист.
Игнат похолодел: в его руках было то самое заявление на увольнение, которое Набекрень писала в его кабинете. Он медленно перевернул листок и с ужасом понял, что именно на этом листке он когда-то записал всю секретную информацию: количество и нумерацию поддельных чеков, по которым сдавался фальшивый отчёт, адрес склада, куда свозилась украденная техника, и общие цифры по всем незаконным товарооборотам.
Получалось, что Игнат своими руками невольно отдал Набекрень важные данные, которые и помогли ей выяснить, что новый директор и его команда переклеивали ценники и меняли штрихкоды на товарах, что он продавал сам себе дорогие ноутбуки по цене лампочек, а кассиры и бухгалтеры его покрывали. И всё это происходило под носом у Яны Рудольфовны. Вот так он быстро вышел по продажам дополнительных товаров в старшие менеджеры, при этом обворовывая сеть. А на всех отчётах стояла фамилия Яны, которая была ответственной за пропажи.
Игнат не стал терять время даром и попытался съесть доказательства. Ольга Прокофьевна не стала ему мешать и даже протянула стакан воды, а когда он закончил, приказала грузчикам разгрузить ещё один поддон с «липовой» документацией, которую забрала из бухгалтерии.
– Будете здесь есть или вам с собой завернуть? – спросила клининг-менеджер, когда на склад зашли полицейские.
Игнат бросился на Ольгу Прокофьевну, целясь шариковой ручкой в огромную шею, но запутался в ветвях метлы и ею же был отправлен в путешествие по скользкой бетонной поверхности.
К концу дня инвентаризация была полностью проведена. За исключением шашлычницы и фондюшницы всё было на своих местах. Региональный менеджер откланялся и, вернув Яне должность, уехал.
* * *
– Вот, – протянула Ольга Прокофьевна заявление на увольнение.
– Ухо́дите? – расстроилась Яна. – Как же я без вас?
– Порядок я навела, территорию передаю в руки роботов-пылесосов. Не забывайте, что я говорила вам про молоко. Вы директор и в ваших руках всё изменить, – сказала Ольга Прокофьевна и повернулась к выходу.
– Стойте! Я должна вас отблагодарить!
– Я уже взяла себе электрофондю, если вы не против, – ответила Набекрень.
– Но это же бесполезная дрянь!
– Польза есть от всего – главное её разглядеть, – сказала Ольга Прокофьевна и, скользя точно на коньках, покатилась к выходу по идеально чистому полу.
Любовь за рулём
Инструктор Валентин сидел в пассажирском кресле и расчёсывал свои густые чёрные волосы, глядя в зеркало заднего вида. Сегодня у него новая ученица – девушка с многообещающим именем Любовь. Валентин был опрятен, тело его дважды познало очищающую силу геля-шампуня и пахло новым дезодорантом.
Инструктор любил производить впечатление. Он никогда не начинал с автодрома – сразу давал ученикам окунуться в реальную жизнь города. Он был их капитаном корабля: сильным, опытным, уверенным. Ему нравилось, когда его слушаются – особенно девушки.
Открылась водительская дверь. В машину начал втискиваться огромный пуховик, который громко шуршал и своим размером быстро заполнял всё вокруг, словно его надували насосом. Спустя минут пять из огромной массы ткани наконец появилось лицо. Любовь, миловидная дама лет тридцати пяти, расстегнула молнию и, положив руки на руль, уставилась перед собой. Так она молча глядела перед собой ещё минут пять, а потом не поворачиваясь, спросила:
– Скажите, вы верующий?
– Я… ну… да, – немного оторопев от такого вопроса, ответил Валентин.
– Это хорошо. В нашей ситуации человек веры просто необходим. Кто-то должен уметь молиться. К тому же, если что, замолвите за меня словечко там, – она показала пальцем на потолок.
У инструктора засосало под ложечкой, но он быстро взял себя в руки.
– Мне кажется, вы преувеличиваете. Поверьте, всё будет хорошо, бояться нет смысла.
– Вы считаете? Я очень нервничаю.
– Уверен. Начнём?
– Ага!
С этими словами Люба пристегнула ремень и, опустив стекло, начала руками настраивать зеркала новенькой Kia. Зеркало хрустнуло и повернулось под таким углом, которого раньше не знало.
– Стойте-стойте, тут же есть автоматическая настройка, – затараторил Валентин, переживая за свой автомобильчик, взятый в кредит.
– Извините…
– Ничего. Знаете, как передачу включать?
– Ну да. Меня папка немного учил.
– Так вы уже ездили? – Валентин обрадовался, он любил, когда не нужно было начинать с самых азов.
– Ну так… По гаражам каталась – ничего особенного.
– А что у вас за машина была?
– Точно не помню. На букву «М», кажется.
– «Мерседес»?
– Не…
– Может «Мазда»?
– Точно! «МАЗ»!
– «…да»?
– Без «да», просто «МАЗ».
– Вы, наверное, путаете. «МАЗ» – это грузовик.
– Ну да. Папка мой на самосвале работает.
Валентин нервно откашлялся. Пот его подмышек попробовал пробить первую оборону дезодоранта.
– Ну ладно, давайте попробуем проехаться.
Люба «вставила» передачу, чуть не вдавив рычаг коробки в торпеду, отчего Валентин непроизвольно заскулил, и начала медленно отпускать сцепление, слегка пригазовывая. Потихоньку машина тронулась и поползла в сторону главной дороги.
Любовь ехала очень аккуратно, стараясь не превышать скоростной режим для дворов и вглядываясь в каждую мелочь так, словно она вела прицельный огонь. Казалось, что каждый пешеход, даже потенциальный, даже тот, что ещё сидит дома и только собирается выйти на улицу, был у неё на контроле.
