Десять лет музыкальной школы, одиннадцать лет в академическом хоре, триста пятьдесят два наряда по роте в армии – Боря без микрофона мог комментировать футбольный матч для всего стадиона.
Поначалу Лопухову похлопали. Людям понравился чистый голос, от которого закладывало уши и лопался в руках хрусталь. Но, когда они поменяли трек, а за стеной снова раздалось оглушающее пение, дополненное игрой на пианино, подобного восторга уже не было. Песню переключили, затем снова. Борис знал абсолютно всё: от шансона до К-рор. Он прекрасно владел речитативом и даже смог заткнуть за пояс Лепса. «Рюмка водки на столе» стала последней каплей, как, впрочем, и посудой, из которой можно было пить.
Храбрые ночные защитники творчества Григория Викторовича ринулись к новому соседу объяснять правила приличия и призывать к музыкальной дисциплине. Они спорили, кто будет бить первым, когда открылась дверь и на пороге их встретил Тузик, радостно виляя хвостом.
Позабыв о миссии, храбрецы боялись пошевелиться.
– О! Соседи! А вы как раз к столу! – появился в прихожей улыбающийся самой нежной на свете улыбкой Лопухов. – Проходите, не стесняйтесь, места на всех хватит, – говорил мужчина, поглаживая питона.
Так и не выдвинув свои требования, наступая друг другу на головы, бойцы вбежали обратно в свою квартиру, где в абсолютной тишине до восхода солнца держали оборону, вскрикивая и дрожа от каждого шороха.
Лопухов огорчился – торт начинал заветриваться.
* * *
Утром Боря проснулся от сильного запаха жжёных волос, который спустился к нему по вытяжке. Этажом выше жила семья сектантов. Это были мрачные люди, которые уже двадцать лет безуспешно пытались призвать Князя тьмы. В свободное от оккультизма время они работали в техподдержке сотового оператора, где призвать пытались уже их. Круговорот зла – не иначе.
– Добрый день, соседи! – поздоровался Боря, когда ему приоткрыли дверь. – Пришёл знакомиться!
– Уходи, – прошипел мужчина и попытался закрыть дверь.
Но Борины щёки уже пролезли в щель. Знакомство было неизбежно. Лопухов приносил гостеприимство в чужой дом.
Квартира была настоящей цитаделью ужаса: пентаграммы, чёрные свечи, закрашенные окна. Когда улыбающийся Лопухов с шоколадным тортом в руках переступил порог, из самого тёмного угла ударила радуга, а все висящие в квартире вверх тормашками распятья начали переворачиваться.
В центре зала, на полу, изображал мучения связанный по рукам и ногам обнаженный мужчина, чьё тело было всё в каплях воска.
– Что с ним? – совершенно невозмутимо спросил Борис.
– Через боль и истязания он должен показать нашему властелину, что мы готовы к адским мукам на земле и полностью поддерживаем хаос, – ответила женщина с пластиковым черепом в руке и капнула на мученика горячим воском.
Тот всем видом показал невыносимые страдания.
– Интересно у вас! – искренне заметил Борис. – Я тут монополию принёс. Не так, конечно, занимательно, но это пока у каждого не будет по одной фабрике!
– Вы должны уйти!
– Но как же торт? Давайте хотя бы выпьем чаю!
– Мы не… – пытались остановить Лопухова сектанты, но тот уже нашёл где-то чайник и зажёг плиту.
Оккультисты были в ярости: ритуал был прерван, дорогие свечи, заказанные через «Ebay», догорали напрасно, а глава семьи чуть не упал в обморок, когда Лопухов ритуальным ножом начал нареза́ть лимон. Они пытались его изловить, но Боря был юрким и уже успел похозяйничать в их холодильнике. Все атрибуты были аккуратно перенесены со стола на антресоли, вместо них появились колбасная и сырная нарезки. Боря ловко нашинковал хлеб и торт, а затем разлил по кружкам чай и, никого не спрашивая, начал рассказывать о себе.
Самый большой кусок торта Боря поставил на пол рядом с мучеником, так как тот должен набираться сил перед новыми истязаниями. Случайно пролив на мужчину горячий чай, Лопухов хотел было извиниться, ведь тот громко кричал и ругался матом, но, вспомнив, что ему это в радость, Боря широко улыбнулся и сказал:
– Не благодарите!
Ушёл Боря только после трёх кругов в монополию, когда страдания познали абсолютно все.
– Классно посидели! На следующий призыв принесу твистер! – заявил в дверях Боря.
Следом за ним ушёл и мученик, сказав, что Князь тьмы того не сто́ит и лучше ему вообще не являться на землю, где живёт Лопухов.
* * *
У своей двери Боря увидел любопытную картину: на его коврике красовалась свежая вонючая кучка, которую только что сделал огромный ротвейлер, не успевший покинуть место преступления.
Рядом стоял лысый двухметровый хозяин собаки. Мужчина представлял собой груду мышц, обтянутых майкой. Первое впечатление было такое, что он разводит собак для собственного пропитания. Боря уже знал, что эта парочка живёт тремя этажами выше.
– Добрый день, – дружелюбно поздоровался Лопухов. – Прошу прощения, произошёл конфуз: ваша собачка почему-то думает, что мой коврик – это её туалет, – максимально тактично произнёс он.
– И чё? – зевнул амбал.
– Я очень прошу вас объяснить вашему великолепному питомцу, что порядочные собаки так делать не должны.
– Не буду, – казалось, мужчина экономил слова, чтобы случайно не растерять их при произношении.
– А хотите, я буду выгуливать вашего четвероного друга? Моему Тузику как раз нужны новые друзья! – пришла гениальная идея в голову Боре.
– Заткнись, моль, – произнёс с презрением здоровяк.
Лопухов открыл дверь, и ротвейлер тут же рванул в его квартиру, где начал невоспитанно метить территорию и яростно драть кресло.
– Проходите, милые гости, – обрадовался Боря новым знакомым.
Амбал зашёл внутрь и тут же сплюнул на пол, показав своё отношение к радушию хозяина.
– Ну и где твоя шавка? – поинтересовался сосед.
– Тузик принимает ванну, вот-вот выйдет, – сказал Лопухов, а сам направился в коридор, чтобы убрать за собакой, и по привычке закрыл дверь на замок.
– Слышал, Рэкси? Ванну принимает, – ухмыльнулся амбал.
Через минуту послышался звук сливающейся воды.
– Ну что, Рэкс, готов поужинать? – спросил здоровяк, когда дверь ванной комнаты приоткрылась.
Лопухов так увлёкся уборкой в подъезде, что решил подмести сразу весь этаж, а потом встретил на лестничной площадке курящего деда. Боря воодушевленно рассказывал ему о вреде курения и своей страсти к скрапбукингу. Минуты, проведённые в обществе Лопухова, превращались в бессмысленно потерянные годы, что было для деда непозволительной роскошью. Он сам не заметил, как прошёл двенадцать шагов на пути к очищению от зависимости и бросил курить, после того как Боря предложил встречаться здесь каждый день.
Когда Лопухов вернулся в квартиру, то заметил, что там было невероятно тихо.
