Майя поежилась. В подвале ночью было холодно, укрыться нечем. Она принялась расхаживать по темнице, задевая в сумраке стены. Нужно бороться до конца. Она обязательно докажет свою невиновность, но для начала неплохо бы выжить, то есть поесть. Майя вспомнила, что так и не попробовала ни мяса, ни торта. Кстати, а если сюда вызвать Сыча Никодимыча, он придет? Хоть бы новости рассказал и корочку хлеба принес. В этот момент в оконце заглянула какая-то птица: то ли филин, то ли сыч. Незваный гость бился клювом о решетку, выпучивал глаза и возмущенно клекотал. Вздохнув как-то уж очень по-человечески, птица просунула через решетку маленький узелок. Майя подхватила его и развернула, обнаружив кусок сладкого пирога. Вновь взглянув на птицу, она охнула:
– Сыч Никодимыч, вы, что ли? Я вас в образе не признала!
– Ух, – возмущенно подтвердил сыч и задергал глазом.
А Майя вспомнила, что хозяин должен пригласить домового в помещение.
– Сыч Никодимыч, заходите! Если, конечно, вы еще со мной хотите общаться…
– Фу! – фыркнула птица, кинулась на решетку и очутилась на полу уже в облике домового.
Он огляделся, на секунду исчез и вскоре появился уже с раскладным столиком, креслом и узелком побольше. Домовой быстро разложил угощение – горшок с кашей, пироги и чай.
– Спасибо, Сыч Никодимыч, – поблагодарила домового Майя и набросилась на еду.
– Ты ешь, ешь, Маюшка, – вздохнул мужичок и погладил фею по голове. – Исхудала-то как от переживаний. И чтобы мыслей таких не допускала, что я общаться с тобой не хочу. Пока ты меня сама от дома не отвадишь, служить буду верой и правдой.
– Не отвафу! – с набитым ртом произнесла Майя. А доев кашу, поинтересовалась: – Какова обстановка в мире? Что происходит?
– В мире нонче неспокойно, стабильности нет. Эта псина… в смысле инспектор ужо дело супротив тебя состряпал, – нахмурился домовой. – И судья на его стороне, хотел приговор подмахнуть. Но бургомистр наш – мужик. Кремень! Не дал тебя погубить. Да и на твою защиту много народу встало. И директриса с феями, и сама бургомистерша словечко замолвила, и древесный дух зашумел против произвола: деревья стеной встали, в лес никого не пущают. А озерная-то как разбушевалась, шторм опять учинила. А ведь вы с ней не сердечные подружки.
– Не подружки, но соратники по борьбе за женские, то есть фейские права, – многозначительно произнесла Майя и умяла еще один пирожок. – А горожане что?
– Часть горожан к дому бургомистра вышли. Не верят они, чтобы фея убивицей была. И правильно, что не верят. Где это видано, чтобы светлая душа и в отравительницы переметнулась?
– Нигде, – согласилась Майя и допила чай, благодаря которому немного согрелась. – Что теперь, меня отпустят?
– Ох, не все так просто, Маюшка, – всплеснул руками домовой. – Бургомистр приказал поутру городской совет собрать, там и решат, кто виноват и что делать.
– М-да-а, извечные вопросы, – сыто протянула Майя, а Сыч Никодимыч накинул ей на плечи стеганое одеялко. – А пикси где?
– Рвались к тебе, пестрокрылки, – тепло улыбнулся домовой. – Но директриса велела никого в академию не впущать и никого не выпущать, чтобы как бы чего не вышло. Заклинанием дверь и окна запечатала.
– А Кайл, – робко спросила Майя, – не появлялся?
– Фейри твой не в городе, я ужо везде прошерстил. Как сгинул, – отвел взгляд домовой. – И никто о нем ничего не ведает – кто такой, откедова прибыл. Но ничего, и не таких отыскивали!
Майя всхлипнула, обхватила себя руками и сникла. Неужели уехал навсегда? Эх, все в ее жизни повторяется. Вот и с писателем заезжим, который вдохновения в деревеньке ее набирался, так было. Приехал, очаровал, наобещал, а как книгу дописал, то его и след простыл. А она, глупая, в который раз на одни и те же грабли наступила. Уши развесила, крылья расправила и… влюбилась. Только теперь по-настоящему.
Пока она себя жалела, Сыч Никодимыч снял с нее туфельки и надел толстые шерстяные носки. А затем вновь стал о событиях в городе сказ вести, видимо, хотел Майю от печальных мыслей отвлечь.
– Невеста драконова, ясное дело, тебя во всем обвиняет. Говорит, что просила положить две крупинки, а ты две ложки сыпанула. Но вину я взял на себя, это ж я тебе две ложки посоветовал добавить.
– Вы-то при чем? Нет, вы ни в чем не виноваты! – возразила Майя.
– Так и твоей вины нет. Вместе мы с тобой ошибку совершили. Но ежели б зелье не порченое было, то и дракон остался бы жив. Подремал бы подольше или животом бы промаялся. А тут очешуел и окаменел в натуральном виде. – Майя невольно хихикнула, а Сыч Никодимыч принялся расхаживать по камере и рассуждать: – Я тут умом-то пораскинул и удумал чего: перистая во всем виноватая! Енто она затеяла жениха со свету сжить.
Майю тоже посещали подобные мысли, только не сходились концы с концами. Одно дело – мужа отравить чужими руками и наследство получить, а другое дело – жениха, и остаться ни с чем. Да и лекарство это имеет снотворный эффект, Майя с Аделин еще в прошлый раз заметили. Значит, невеста хотела лишь усыпить тера Леона, чтобы очередного скандала избежать, но никак не убить.
– Нет, не выходит каменный цветок, – покачала головой Майя. Заметив удивленный взгляд домового, поделилась размышлениями.
– Твоя правда, Маюшка, – расстроился домовой. – Тогда что же это получается?..
Что именно и у кого получается, Майя уже не услышала. Она зевнула, закрыла глаза и погрузилась в дрему. Только сон был беспокойным, и думала она о Кайле. Вспоминала его поцелуи и обещания. Неужели бросит, не придет? И перышко новое, как назло, не оставил, чтобы призвать.
Когда первые лучики солнца коснулись лица, Майя приоткрыла глаза и осмотрелась. Она по-прежнему находилась в подвале, Сыча Никодимыча в темнице не было, правда, кто-то большой, теплый и мохнатый лежал у нее в ногах. Майя опустила взгляд и обнаружила свернувшегося клубком Уго. Пес принял образ пушистого недотепы, и его толстый мех согревал фее ноги. Заметив, что пленница проснулась, Уго принялся тыкаться лбом в ее колени.
– Пришел, – радостно засмеялась она и поцеловала пса в мохнатую морду. – А Кайл? Тоже пришел?
На этот вопрос вскоре нашелся и ответ. Дверь в темницу заскрипела, кто-то открыл засов. Раздались шаги и голоса. Уго ткнулся напоследок носом фее в ладонь, в следующий миг стал призрачным, сверкнул красными глазами и исчез. Как исчез и стол с яствами, и удобное кресло, на котором Майя провела ночь. Лишь одеяло укрывало плечи феи, да на ногах виднелись серые шерстяные носки, а на полу стояли ее туфельки.
В камеру спустился растрепанный и злой инспектор Вульф, следом за ним появился Кайл. Фейри был в привычном облачении – кожаные штаны и такая же куртка, потертые ботинки, за спиной котомка, на поясе рог. Словно прибыл из дальних странствий.
– Отдаю вам миз Флоренс на поруки до начала городского совета. Но только под залог и потому что она ваша невеста, – обратился к Кайлу инспектор Вульф. – Невеста же?
