Правда, потом…
— Почему он не женился на ней в пылу увлечения, когда
овдовел?
— Потому что начал узнавать ее истинный характер.
— И захотел возобновить прежние отношения с вами?
— Он тянулся ко мне, — согласилась она. — Но я не могла
вернуться на его условиях. Я уважала его как отца моего ребенка, а узнав, что
он спутался с этой женщиной… Не знаю, как объяснить, Дональд, что-то во мне
умерло. Я видела в нем только друга. Я сочувствовала ему, понимала, пожалуй,
больше, чем любая другая женщина в его жизни. Он мне нравился. Но вновь
запылать страстью… Нет, на такие чувства меня теперь не хватит.
Ведь один раз я уже прошла этот круг до конца… Если бы он
захотел жениться на мне, как только я вернулась, я пошла бы под венец в ту же
минуту. Увы, он опять был несвободен. История начиналась сначала. Я не хотела
опять свиданий украдкой, постоянной лжи, тайной связи, а потом… быть может,
новой беременности…
Трудно объяснить, как я воспринимала его теперь, не менее
трудно — как воспринимал меня он.
— Был он агрессивен, пытался вновь завязать близкие
отношения?
— А как же, конечно.
— Не вполне понимаю, ваше «конечно».
— Он очень чувственный мужчина, и какой! Я ему нравилась, у
нас интимные воспоминания, и было бы противоестественно, если бы он повел себя
иначе.
— Но вы не уступили.
— Нет. Дружба, сочувствие, понимание — пожалуйста, но…
тайными утехами я сыта по горло. Я не могла идти на такой риск — произвести на
свет еще одного ребенка с отметкой безотцовщины.
— Иными словами, вы предложили ему освободиться от Бернис и
повести вас к алтарю?
— В общих чертах что-то в этом роде.
— Лучшего кандидата на лавры убийцы не придумаешь…
— Полагаете, они предъявят…
— Предъявят. Вне всяких сомнений.
Я помолчал, взвешивая сложившиеся обстоятельства и
приглядываясь к ней.
Какое-то время она под моим взглядом сохраняла внешнюю
бесстрастность. — Потом вдруг сказала:
— Хватит, Дональд. Случалось, мужчины меня мысленно
раздевали. И вот новости: вы меня мысленно препарируете. Хватит.
— Люблю изучать, какие колесики вертят стрелки на
циферблате. Я пытаюсь сложить головоломку: ваш сын — это ваш сын?
— Никакой головоломки тут нет. Он мой сын. Теперь я живу для
него.
— Точно так я себе и представляю ситуацию. Иначе у вас
завязался бы другой роман, как только закончился с Даулингом. Вы стали матерью,
поглощены своим материнством.
— Собственно, почему мы должны это обсуждать в данный
момент?
— Потому что сейчас я дам вам совет, и вы ему последуете.
— Какой же?
— Вы угодили в тупик. Пойти в полицию и рассказать все как
есть — значит увязнуть в этой истории по уши и заполнить своей особой первые
полосы всех газет, поставить сына под прожектора всеобщего любопытства.
В глазах ее отразился панический страх.
— Нет, Дональд, нет, — взмолилась она.
— Но если вы не обратитесь в полицию, — продолжал я, —
сыграете им на руку. Они дознаются, кто должен был поселиться в мотеле «Плавай
и загорай» под именем миссис Оскар Л. Палмер.
Она кивнула.
— Если вы скроетесь, это расценят как бегство, а бегство —
почти доказательство вины.
— Дональд, зачем вы сводите меня с ума?!
— Хочу убедить вас в полезности моих советов.
— Ну так, может, дадите такой, который сработает?
Да, вы тщательно проанализировали ситуацию и доказали, что я
в тупике. И мне лучше пребывать в параличе, пока луч полицейского фонарика не
выхватит меня из тьмы на публичное обозрение. Тогда… тогда судьба моего сына
непоправимо испорчена.
— Не обманывайте себя, Айрин, — сказал я. — Рано или поздно
имя вашего сына всплывет. Существенно, однако, всплывет ли оно как имя
незаконнорожденного сына подозреваемой в убийстве особы… Рекомендую вам
следующую линию поведения. Да, вы были в мотеле. Да, вы должны были встретиться
с Даулингом. Вас волновали проблемы, связанные с благополучием вашего сына. Даулинг
оказался мертв; предположительно убит. Вы бросились искать телефонную будку,
чтоб вызвать полицию. Но полиция появилась раньше, чем вы успели позвонить. И
вы подумали, что им уже известно об убийстве.
— Откуда мне могло быть известно, что им известно?
— Полицейская машина проехала к мотелю мимо вас.
— Но я не видела…
— Полицейская машина проехала к мотелю мимо вас, — повторил
я твердо.
Некоторое время она колебалась. Потом сдалась:
— Да, Дональд.
— В сложившихся обстоятельствах ваш сын подвергается
опасности. Где он?
— Я никогда и никому не называла этот адрес.
— Прекрасно, — похвалил я. — Стойте покрепче на своих
рубежах, и завтра любой желающий сможет узнать адрес вашего сына, если не
поскупится заплатить за утреннюю газету.
— Он в «Доме Осгуда». Вернее, сейчас владелица дома миссис
Осгуд. Она наследовала его после смерти мужа.
— Где это?
— В горах. Одиннадцать миль от Баннинга.
— Где поблизости может поселиться приезжий?
— В каком-нибудь мотеле в Баннинге. Ближе ничего нет.
— Под каким именем записан там ваш сын?
— Герберт Аддис.
— Он живет под вашим именем?!
— Да.
— Ага, вы обезумели от страха за жизнь сына! Отправляйтесь в
Баннинг прямо сейчас. Убит его отец. Вам кажется, что злоумышленник метит
теперь в сына.
— Зачем? — поразилась она.
— Черт побери! Не спорьте со мной! Вы ведь не знаете, по
какой причине убит Даулинг. Не исключена возможность, что убийца в приступе
ревности охотится теперь и за вашим сыном. Как раз в этот самый час преступник
может спешить в Баннинг…
— Дональд, прекратите! Слышите? Немедленно прекратите!..
— Делайте, что я говорю! Вы взвинчены. Вы на грани истерики.
Вы тревожитесь за своего сына. Естественно, вы едете к нему. Немедленно
садитесь в машину и отправляйтесь. Зарегистрируйтесь в мотеле под собственным
именем. Укажите номер машины, уж позаботьтесь об этом. Словом, вы хотите быть
как можно ближе к своему ребенку. Полиция, узнав о вас все подробности, лихо
вас найдет. Впрочем, вряд ли в ближайшие двадцать четыре часа, разве кто-нибудь
им донесет. Да и тогда они не сразу кинутся в погоню…
