У нее перехватило дыхание.
— Дональд, вы хотите сказать… это что-то значит?
— Это может значить весьма много — в зависимости от
аргументации… Это может много значить для вас, для вашего сына и чрезвычайно
много для дальней родни, которая зубами и ногтями ухватится за поручни
уходящего поезда.
— Вы хотите сказать, они втянут меня в эту историю и сына
тоже?
— Черт побери, — вскричал я, — когда вы наконец
повзрослеете?! Они втянут вас в эту историю и разорвут в клочья. Они
постараются сфабриковать против вас непотопляемое дело об убийстве. Они
припишут вам шантаж и объявят, что вы преследовали Даулинга под предлогом, будто
он отец вашего ребенка. Короче говоря, Айрин, игра превращается в драку.
— Есть ли выход? Что мне делать?
— Выходов тьма, — сказал я.
— Вы согласны помочь, Дональд?
— Я уже помогаю, идя на риск. Пока не угодил в лапы полиции,
смогу влиять на события. Вот когда они меня схватят, я уже ничего сделать не
смогу… А теперь мне нужна ваша помощь.
— Какая?
— Вы не выпускали Даулинга из виду, знали, чем он занят.
Встречаясь с вами, он наверняка откровенничал… Вы понимали его, и он это
понимал. Вы вникали в его проблемы, сопереживали. Вероятно, вы были по-прежнему
влюблены в него, хотя и не хотели воскрешать прежние отношения. Став матерью,
вы чувствовали ответственность за сына, хотели дать ему достойное воспитание…
Стало быть, вы знаете о Даулинге многое из того, чего другие, быть может, не
знают.
Время от времени он встречался с женщиной, которая служит,
предположительно, в его конторе. Мне надо знать, кто она.
— Опишите ее, пожалуйста.
— Лет двадцати шести, во всяком случае, не больше тридцати
одного. У нее большие темные глаза, длинные ресницы, необычная походка, очень
соблазнительная, но без вульгарного вихляния…
— Дорис Джил мен, — прервала она меня.
— Допустим. Кто она?
— Я знала, что Герберт… что он ею интересуется, но не может
порвать с Бернис Клинтон. У нее крепкая хватка… Я никак не могу заставить себя
говорить о нем в прошедшем времени. Дональд, вы должны понять…
— Не беспокойтесь, — уговаривал я Айрин. — Я все понимаю. Но
сейчас у нас совершенно нет времени на сантименты. Мне нужны факты, и чем
быстрее, тем лучше. Расскажите о Дорис Джилмен.
— Она женщина-загадка. Мне трудно говорить о ней или о ее
окружении, она умеет держать язык за зубами… Знаю, что Герберт по-дружески ею
интересовался, по-моему, она была его советчицей. Но чтобы там возник
какой-нибудь интим… этого я утверждать не могла бы.
— Я тоже не утверждаю, может, интима и не было…
Но вот вопрос, где найти эту женщину?
— Не знаю. Кажется, я слышала, будто она… Нет, простите,
Дональд, вряд ли я смогу вам помочь.
— Допустим, — согласился я. — Тогда другой вопрос. У Бернис
Клинтон есть квартира в Санта-Ане, живет там под именем Агнес Дейтон. Квартира
шикарная. И я полагаю, без денег Даулинга не обошлось.
— В Санта-Ане? Да нет же, — возразила она.
— Даулинг снимал для нее квартиру в Лос-Анджелесе…
— По какому адресу?
— Улицы я не знаю. А дом — «Реджина Армс».
— Ладно, тогда еще один вопрос. Бернис Клинтон оформилась в
мотеле «Плавай и загорай» под тем же псевдонимом Агнес Дейтон. Вопрос в
следующем: с какой целью она зарегистрировалась в мотеле «Плавай и загорай»?
— Не знаю, — Покачала головой Айрин.
— Вы встречались с Даулингом там?
— Да.
— И не раз?
— Дело в том, что именно там было место наших встреч.
— Значит, если ему хотелось повидать Бернис, он мог…
— О Боже, ни в коем случае, — возразила она. — Зачем ему
нужно было встречаться с нею там? Он содержал для нее квартиру в Лос-Анджелесе.
А потом, с точки зрения Герберта, этот роман клонился к закату.
Он с каждым днем все лучше понимал, чего она стоит, эта
расчетливая золотоискательница… Не думаю, чтобы он ее хоть немного любил.
Просто она его околдовала. Поверьте, эта девица пускает в ход все, чтобы
заполучить то, чего хочет. Ей это неплохо удается. Герберт был одинокий,
растерянный, а тут является она, начинает крутиться у него перед носом и
вешаться на шею. Только проделывала она все так хитро, что Герберту казалось,
будто он сам кинулся на нее. Все та же старая история.
Я окинул ее испытующим взглядом.
— Не смотрите на меня так, Дональд, — попросила она. — У нас
все было не так. Я… я любила его, и он меня любил. Наши вечера в мотеле «Плавай
и загорай», они… Он относился к ним совсем не так, как к встречам с другими
девушками, которые были просто… ну, вы понимаете.
— Ладно, Айрин, — сказал я. — Мне просто хотелось
предупредить вас. История получит огласку. Сожалею, но здесь ничего уж не
поделаешь.
— Что мне говорить, если меня станут допрашивать?
— Ничегошеньки, пока не обзаведетесь адвокатом.
Приличный адвокат вам посоветует держать язык за зубами,
пока я не откопаю новые факты. Ну, я пошел.
— Дональд, вам… угрожает опасность?
— Нет, если я не окажу сопротивления при аресте.
А я не так глуп. Но они хорошо надо мной поработают, если,
конечно, поймают.
— Вас будут бить, вы это имеете в виду?
— Фрэнк Селлерс, — пояснил я, — имеет обыкновение грубить,
когда выходит из себя. И я подозреваю, что с ним это уже случилось.
— Бедный мальчик, — сказала она, — вы идете на это ради
меня…
Одеяло упало на пол. Ее руки обвили меня, глаза встретились
с моими.
— Поймите меня правильно, Дональд. Просто мне кажется, что
вы понимаете меня… что мы понимаем друг друга. Спасибо за поддержку. — Она
поцеловала меня и отворила дверь.
Я полуобнял ее, чтобы успокоить.
— Не трепыхайтесь. Попробуйте уснуть, — сказал я ей. — Выше
нос!
Я доехал до Палм-Спрингс, нашел телефонную кабину и позвонил
по междугороднему Берте Кул.
— Алло, алло… Что за черт! Кто говорит? Кому неймется
посреди ночи?
— Дональду.
— Ты! — завопила Берта, моментально приведенная гневом в
состояние бодрствования. — Ах ты, мелкий ублюдок! Ты добился своего, тебе
пришел конец. Фрэнк Селлерс позаботится, чтобы тебя лишили лицензии детектива
на всю оставшуюся жизнь. Да ты…
