Вытираясь мягким мохнатым полотенцем, Корделия вспомнила о том, что в последнее время Гвидо потворствовал всем ее желаниям. Она всю жизнь мечтала о том, чтобы своими глазами увидеть достопримечательности, о которых читала только в книгах, а теперь получила возможность посетить Францию, Испанию, Грецию.
Корделия была переполнена впечатлениями от прекрасных греческих островов: их залитых солнцем пляжей, шума прибоя, дорог с крутыми виражами, экзотической красоты пейзажей. К тому же рядом с ней все время был Гвидо — веселый, заботливый и... страстный.
Они занимались любовью каждую ночь, а иногда и днем, но по-прежнему не могли насытиться друг другом. Гвидо любил ее тело и при каждой возможности заставлял чувствовать себя неотразимой. Бывали даже дни, когда они не выходили из комнаты, проводя время в постели, и ели ночью.
Когда Гвидо привел ее к врачу, чтобы вылечить солнечный ожог на плече, Корделия, уже заподозрив что-то неладное, сделала анализ на беременность. Ответ был положительным, но все-таки она не торопилась поделиться с мужем новостью о том, что носит в утробе их первенца.
Ее останавливало то, что Гвидо связывал рождение ребенка с разводом.
Может быть теперь, когда мы так сблизились, он изменил свои намерения? — с надеждой думала Корделия, но уверенности в этом у нее не было. Гвидо не заговаривал о будущем и не вспоминал об условиях договора, навязанного ей силой. Они жили только настоящим, и он вел себя, как идеальный муж.
Впрочем, он мог гордиться собой — ведь ему в рекордные сроки удалось добиться того, чего он страстно хотел, — она забеременела.
— Объявляю тебе выговор, — делая вид, что недоволен, произнес Гвидо, появляясь на пороге ванной. — Почему тебя не было рядом, когда я проснулся?
Корделия, вздрогнув от неожиданности, обернулась и залюбовалась мужем. Его черные волосы были растрепаны, подбородок зарос щетиной, довольная улыбка играла на губах. Он был восхитительно красив.
— Гвидо! — невольно вырвалось у нее.
— Я сказал дворецкому, что мы спустимся завтракать позже.
Он подошел к ней и привлек к себе.
— Давай вместе примем душ, и ты расскажешь мне, о ком мечтала здесь в одиночестве... Надеюсь, обо мне?
Нежный румянец окрасил щеки Корделии. Она уткнулась лицом в его плечо, вдыхая запах родного тела.
— О ком же еще? — прошептала она.
Стоя вместе с ней под душем, Гвидо между поцелуями бормотал:
— У меня сегодня куча дел... Да и гости сегодня должны пожаловать... Послать бы все это к черту!
Корделия затрепетала и мгновенно воспламенилась от его прикосновений.
Прошло немало времени, прежде чем они уселись завтракать на красивой каменной террасе в тени усыпанной цветами магнолии. Отсюда открывался такой вид, что дух захватывало. Высокий склон горы был усеян рощицами цитрусовых деревьев, которые протянулись вплоть до голубовато-зеленых вод Тирренского моря. Виллу окружали густые природные сады. Вдали виднелась гавань и небольшой рыбацкий поселок из живописных домиков с очаровательной маленькой церковью и куполообразной звонницей. У пристани, среди множества ярких разноцветных рыбацких лодочек, красовалась яхта Гвидо. Корделия вдруг вспомнила, что он говорил что-то о гостях.
— Так кто к нам собирается пожаловать и когда? — поинтересовалась она.
— Роберто Морелли и его жена Анна. Она американка, так что у тебя будет возможность пообщаться с соотечественницей. Они не смогли приехать к нам на свадьбу, потому что отец Роберто был болен, но обещали сегодня прийти на ланч. Они будут здесь через полчаса.
Корделия помнила, что Роберто Морелли был старым другом Гвидо, и ей стало не по себе.
— Полагаю, Роберто тоже в курсе той трагической истории на стоянке? — резко спросила она.
Лицо Гвидо посуровело. Он долго молчал, а потом хлопнул ладонями по столу и вскочил со своего места.
— Господи! Неужели ты думаешь, что я делился подробностями своей личной жизни со всеми?! — воскликнул он. — Кроме твоего деда, только мои родители и Эугения знают об этом. — Он прошелся по террасе, обернулся к Корделии и, раскинув руки, раздраженно сказал: — Не понимаю, почему ты опять вытаскиваешь на свет Божий эту мерзкую историю?
— Потому что ты до сих не захотел выслушать мою версию, — удрученно прошептала Корделия. — И меня это возмущает.
Он хмуро посмотрел на нее.
— У тебя вообще нет права чем-либо возмущаться! Тебе чертовски повезло, что я решил оставить этот мерзкий эпизод в прошлом и принять тебя такой, какая ты есть!
— Если ты такой благородный, то почему продолжаешь кричать на меня?
— Я? Я не кричу, — смутился Гвидо и понизил голос.
— Так вот, между мной и Умберто ничего не было, слышишь?!
— Я никогда не поверю в это. — Глаза Гвидо сверкнули. — Я помню, как ты смотрела на меня в то утро. Ты была виновата и гордилась этим!
Корделия с горечью вспомнила свое оскорбленное молчание в ответ на его обвинения. Да, вынуждена была признать она, виноваты не только те, кто оговорил меня, но и я сама.
— Узнав то, что я знаю теперь, и оглядываясь назад, я понял, что все это такая ерунда... — Гвидо небрежно пожал плечами. — Наверное, мне следовало сказать это раньше, но стать твоим первым любовником значило...
— Значило для тебя так много, что ты исчез на целую неделю! — подхватила Корделия.
Это тебе за то, что я не имею права ничем возмущаться, мысленно добавила она.
Пальцы ее дрожали. Она была так зла на Гвидо, что готова была вскочить и наброситься на него с кулаками.
— Так почему бы тебе не рассказать, чем вы с Умберто занимались на самом деле? — угрожающим шепотом спросил он.
Она изумленно подняла глаза, и Гвидо в отчаянии воздел руки к небу.
— Это твоя заслуга, что я снова думаю так! — бросил он. — Черт возьми, почему ты не можешь просто забыть об этом? — Он устало опустил плечи, порылся в карманах, достал какую-то коробочку и положил перед ней на стол. — Я собирался подарить это тебе после завтрака.
Корделия уже так завелась, что не могла остановиться.
— Что там? Лекарство от лжи?
Гвидо длинно выругался по-итальянски и ушел в дом.
Посидев немного в одиночестве, она немного успокоилась и открыла коробочку. Там на подстилке из черного бархата лежал изящный медальон, украшенный бриллиантами, внутри которого были две крошечных фотографии — ее матери и деда.
Корделию так тронул этот подарок, что ей стало стыдно за безобразную сцену, которая только что произошла между нею и Гвидо.
Кто из нас повел себя неправильно, он или я? — задумалась она. Кто больше виноват? Как разобраться в чувствах Гвидо? Принимает ли он меня всерьез? Если он любит меня, то почему не верит?
