Эти слова вызвали у нее не самые лучшие воспоминания о некоторых соотечественниках Гвидо, и она вдруг поняла, что не так уж равнодушна к его мнению о себе.
Почему меня это волнует? — забеспокоилась девушка. К тому же, с какой стати я должна положиться на его благородство и отказаться от каких-либо притязаний на империю Кастильоне?
— Ты сказал, что я должна отписать все... — решила обсудить эту тему она.
— Да, — подтвердил Гвидо. — Принимай мои условия или отказывайся.
Корделия глубоко вздохнула.
— Деньги меня не волнуют, — пробормотала она.
Главное — чтобы он позаботился о маме, напомнила себе девушка. Это все, что тебе нужно.
— Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы моя жена жила в бедности? — с сарказмом поинтересовался Гвидо.
— Нет, — вспыхнула Корделия.
Он бросил взгляд на свои ручные золотые часы, потом посмотрел на нее.
— Мы очень медленно продвигаемся. Можно, я продолжу?
Она молча кивнула.
— Твоя уверенность в том, что мы можем пожениться и сразу после церемонии расстаться, — нелепа. Твой дед шуток такого рода не любит, и я не намерен его обманывать.
— Так что ты предлагаешь? — недоумевающе спросила Корделия.
— Тебе придется пожить в одном из моих домов... хотя бы какое-то время.
Погруженная в мысли о матери, она кивнула.
— А потом ты подаришь мне сына и наследника.
Корделия ошеломленно уставилась на него.
— Да, ты не ослышалась. — Гвидо холодным циничным взглядом окинул ее изумленное лицо. — Раз уж мне приходится жениться на тебе, я собираюсь извлечь из этого максимум возможного.
— Ты шутишь?! — с трудом обретая дар речи, воскликнула Корделия.
Он строго приподнял бровь.
— Это условие также не подлежит обсуждению. Кстати, учти, что дочь меня не устраивает. Извини, если это звучит как выпад против женского пола, но я, к сожалению, успел убедиться в том, что слишком многие девушки по-прежнему не желают наследовать дело своих отцов.
Корделия тупо уставилась на него.
— Но т-ты же н-ненавидишь меня! Вряд ли ты м-можешь х-хотеть...
— Это меня ничуть не смущает, Корделия. Может, ты и не первой свежести товар, но я не очень щепетилен, когда дело доходит до практики, — пояснил Гвидо, окинув ее откровенно раздевающим взглядом. — А то, что я не уважаю тебя, вовсе не помешает нам зачать ребенка. Она чуть не задохнулась от ярости.
— Но это будет насилием!
Он поморщился, глядя на нее из-под опущенных ресниц.
— О, я так не думаю... Скорее, ты будешь вести себя как все мои женщины — прижиматься и умолять остаться. Я чертовски хорош в постели, поверь, так что ты останешься довольна.
Корделия в панике вскочила с кресла. Слезы подступили к ее глазам.
— Ты пригласил меня сюда, чтобы мучить и унижать! — воскликнула она вне себя от возмущения.
— Постарайся обойтись без сцен, — спокойно отозвался Гвидо. — Сядь, я еще не закончил.
Она бросила на него исполненный отвращения взгляд, молча подошла к стулу, на котором висел ее жакет, и схватила его.
— На твоем месте я бы не вел себя так опрометчиво, — тихо произнес он, растягивая слова. — Ты будешь там, где я захочу.
— Ни за что! — крикнула Корделия, сжав кулаки.
— Кстати, — медленно произнес Гвидо, — твоя мать знает об отвратительном эпизоде на автостоянке, которым закончился твой визит в Италию десять лет назад?
Девушка побледнела, и к горлу ее подступила тошнота;
— Итак, вот тебе первый урок, Корделия, — тихо, но отчетливо произнес он. — Когда я говорю, что ты будешь там, где я захочу, — слушайся!
Глава 3
Гвидо пересек свой огромный кабинет и спокойно отнял у Корделии жакет, чтобы снова повесить его на стул. Потом, взяв в ладонь обе ее руки, он подвел девушку к креслу и слегка подтолкнул. Колени ее безвольно подогнулись, и она медленно опустилась на сиденье.
— Ты не сделаешь этого... — пролепетала она. — Ты не посмеешь приблизиться к моей матери!
Гвидо присел перед ней на корточки и всмотрелся в посеревшее лицо и испуганные глаза.
— Да, похоже, день, когда ты пришла в мой кабинет, был не удачным для тебя, Корделия, — проговорил он с оттенком удовлетворения.
— Ты не знаешь, что известно моей матери, — дрожащими губами выдавила она.
— А чем, ты думаешь, я занимался всю эту неделю? — с сарказмом спросил он. — Наводил справки. Там, где вы жили раньше, Мирелла подружилась с соседкой, а та оказалась весьма разговорчивой особой.
— Миссис Гордон? Она вряд ли помнит... Я хочу сказать, т-ты не м-мог... — Мысли Корделии путались, она стала заикаться.
— К несчастью для тебя, эта леди прекрасно все запомнила, потому что твоя мать постоянно сетовала на то, что тебе плохо. В разговорах с миссис Гордон она то и дело возвращалась к этой теме.
— Но... — попыталась возразить девушка.
— Мать жалела тебя, — обвиняюще произнес он, — а ты, маленькая лгунья, лгала ей напропалую, объясняя, почему была разорвана наша помолвка!
Корделия даже задохнулась от такого несправедливого обвинения.
— Я вовсе не лгала! — возмущенно воскликнула она. — Просто не все рассказывала... Я никогда не занималась тем, о чем ты думал, на автостоянке. Так зачем мне нужно было говорить об этом?
Гвидо недоверчиво покачал головой и вздохнул.
— Ты сейчас немного не в себе, но на самом деле у тебя нет никаких причин отчаиваться.
— Нет причин? После того, как ты...
— Если ты будешь слушаться меня, тебе нечего бояться. Я никому не выдам твой жалкий секрет, — пообещал Гвидо. — Клянусь, мне ненавистна даже мысль о том, что я мог бы расстроить твою мать.
— Тогда прекрати меня мучить! — умоляющим тоном воскликнула Корделия.
Он выпрямился и развел руками.
— Боюсь, есть одна проблема...
— Какая? — быстро спросила она.
— Мне ужасно хочется отомстить, — признался Гвидо без тени замешательства.
— Мне? — переспросила девушка недоверчиво.
— Ты опозорила меня десять лет назад, — пояснил он.
Корделия сделалась еще бледнее. Она знала, как важно для итальянца чувство собственного достоинства.
— Вижу, мать все же кое-что рассказала тебе о нашей культуре, — сказал Гвидо, заметив ее состояние. — Так вот, я должен защитить свою честь перед родственниками и друзьями.
— Гвидо, я... — начала было снова оправдываться Корделия.
