Лом был равнодушен к физической боли. После контузии он почти не реагировал на нее. Боль существовала отдельно, словно за стеклянной стеной. Он осознавал ее присутствие, и только. Но не на этот раз. Она ввинтилась в тело огненным сверлом, окрасив полумрак яркой вспышкой красного. Краем угасающего сознания он еще успел отметить, что больше не держит девчонку, а, согнувшись в три погибели, рвет футболку на животе, пытаясь достать и выдрать оттуда источник опаляющего огня…
«Не-ет!» – ревело в мозгу, когда убийца схватил меня за горло.
Перед слепыми глазами взорвался красочный фейерверк мерцающих искр. Шея хрустела, под ногами больше не было опоры, но я продолжала умолять из последних сил: «Нет!» Я знала, что должно произойти – он выследил меня, он меня убивает, и Тварь сейчас сожрет меня, как и всех остальных. Кого я боялась больше? Чего я боялась больше? Тело дергалось в воздухе само по себе, я судорожно пыталась разомкнуть железную хватку на горле, мне нужен был глоток, всего один малюсенький глоток воздуха, но это оказалось выше моих сил. Мир привычно окунулся в черноту, и я растворилась в ней.
Я пришла в себя, кашляя и задыхаясь, на полу. Ломило затылок, болела шея, горло сплющилось и не желало пропускать в себя воздух. Я пыталась вдыхать ртом, глотая и давясь. Рядом шевелилась Тварь. Какая-то часть сознания осталась совершенно равнодушна к тому, что меня едва не отправили на тот свет, и продолжала машинально отмечать ее присутствие. Она дергалась яростно и резко, как будто рвала что-то на куски. Кого-то. Не меня. Продолжая кашлять, заливаясь слезами и соплями, я достала телефон, даже не подумав, смогу ли произнести хоть слово.
…Звонок застал Максима на подъезде к управлению. Невольно улыбнувшись высветившемуся слову «Света» на экране, он ответил на вызов. Дежин никогда не был трусом, скорее уж наоборот, ему порой не хватало осторожности, но звук, который передала ему трубка, заставил вздыбиться короткие волосы на затылке. В хрипе, похожем на агонию пустого водопроводного крана, разобрать «Максим» было физически невозможно. Он просто догадался.
Во двор Светиного дома его джип влетел в сопровождении машины ГИБДД, вопящей на всю округу. У подъезда стояли машины «скорой» и полиции. Местный участковый безнадежно пытался разогнать зевак. пэпээсники не успели еще выключить люстру и выскочить из машины, чтобы достать наглого нарушителя всех правил дорожного движения, вместе взятых, а Максим уже с разбега нырнул в открытую дверь белого «Форда» «скорой», возле которого лежала в пыли Светина сумка.
Часть третья
Война слишком важное дело, чтобы доверять ее военным.
Жорж Клемансо
Глава 1
Все время, пока судебно-медицинский эксперт Вячеслав Вощин проводил тщательный наружный осмотр трупа и опись вещей Ломакина Анатолия Ивановича, 34 лет от роду (если судить по документам, обнаружившимся в заднем кармане джинсов), он с тревогой посматривал на Макса, неподвижно стоявшего по другую сторону секционного стола. В глазах капитана горел огонек злого отчаяния, но он молчал. Слишком много молчал, по мнению неплохо знавшего его Вощина. Факт обнаружения трупа Ломакина возле потерявшей сознание Светланы был подробно расписан в сопроводительных документах. Было даже установлено время смерти с интервалом в 10–15 минут. Сейчас Светлана находилась в больнице, где Макс провел возле нее всю ночь. Вощину не терпелось задать другу целый ворох вопросов, но в присутствии санитара процедура вскрытия носила сугубо профессиональный характер, а до ее начала поговорить не удалось.
Наконец вещи были уложены в пакет, промаркированы, а труп подготовлен для исследования, и санитар удалился. В малой секционной было всего два стола, и второй сейчас пустовал.
– Макс, не молчи. Я скоро включу запись, и тогда уже будет не поговорить, – обратился к Дежину Слава.
Голубая медицинская маска не позволяла определить, какое выражение лица у Макса, но Вощин не сомневался, что разжать зубы будет стоить ему определенных усилий.
– Расскажи мне про эту тварь, – хрипло выдавил из себя Дежин. – Скажи мне, что он сдох в муках.
– Конечно. Света как?
– Отек гортани. Сложно сказать, что с голосовыми связками, ни хрена эти врачи не знают! Он напал на нее в подъезде, пытался задушить.
Максим как-то странно поперхнулся и замолчал. Вощин посмотрел на обнаженный труп несостоявшегося убийцы. Метр девяносто длиной, несуразно-женственного телосложения с покатыми плечами, узкой грудной клеткой, широкими бедрами и длинными руками. Очень сильными руками – мускулатура отлично развита. Такой мог сломать шею хрупкой девушки в один миг. Но не сломал.
– Соберись, капитан. Она жива. Стоит подумать, почему?.. Почему он не убил ее сразу? Впрочем, сам знаешь, твоя работа думать.
Вощин поправил лампу над столом и включил диктофон.
– Время восемь часов сорок две минуты. Начата процедура вскрытия мужского трупа, предположительно – Ломакина Анатолия Ивановича…
Занятый делом, он больше не обращал внимания на Макса, время от времени прерываясь, чтобы надиктовать результат, или замолкал, занятый забором тканей для лабораторных исследований. После проникновения в брюшную полость Вощин уже был абсолютно уверен в причине смерти этого Ломакина, но вскрытие черепно-мозговой полости его удивило – мозга как такового в черепной коробке не оказалось, ни тела мозга, ни твердой мозговой оболочки – ничего. Там обнаружилось немалое количество дурно пахнущей коричневой жидкости, и ничего больше. Тварь сварила этому Ломакину мозги, да так, что запеклись глазные яблоки. Вячеслав выключил диктофон.
– Ни одного целого внутреннего органа. Что с головой – сам видишь. Не знаю, насколько это тебе поможет, но могу сказать определенно – это было совсем не безболезненно. И вот еще – старая травма головы, перелом теменной кости с наложением скоб. Вот, видишь? – Вячеслав склонился над раскрытой черепной коробкой трупа. – Это хирургическое вмешательство, а они бесследно не проходят. Где-то есть данные.
Максим кивнул.
– Понял, спасибо. Света, когда очнулась, написала: «Это он».
– В смысле? – не понял Вощин.
– Тот, кто стрелял в кафе и убил тех азиатов из лесопарка. Это он и есть, наш убийца. Вот только какого черта он это сделал и как нашел Свету, у него уже не спросишь. – Максим машинально взглянул на труп. – Так что, Ватсон, ты уж постарайся. Дай мне все, что можно из него вытащить.
Меня разбудила Тварь. Не то чтобы сон был крепким, скорее дрема, но что еще делать в больничной палате, если не можешь ни видеть, ни говорить. На самом ли деле я онемела, проверять было страшно. Доктор Валентина Ивановна, которая приносила в палату аромат чудесных духов (узнать бы название!), довольно доходчиво объяснила, почему мне лучше помолчать неделю или две, чем молчать остаток жизни. Да и горло с шеей, несмотря на заботу врачей, болели просто ужасно.
