– То есть если вы сочтете, что я представляю опасность…
– Да. Или она сама сочтет, что вы ей не нравитесь, – подтвердила я, едва не передернувшись от высказанного вслух признания.
– Насколько вы ее контролируете, Светлана? – быстро спросил незваный гость, но я не почувствовала никакого намека на опасение с его стороны.
Он оставался спокойным и уверенным в себе, хотя интерес его и не был простым любопытством. Скорее походил на деловой подход.
– Не знаю. Мне и раньше это стоило усилий, а теперь…
– Скажите, как, по-вашему, мы сможем контролировать всю группу?
– Что? Как вы собираетесь это сделать? Вы нашли какой-то способ?
Мелькнувшая было надежда растаяла так же быстро, как и возникла, когда он ответил:
– Нет. По словам профессора Ремизова, наши технологии пока такого не позволяют, но с вашей помощью мы могли бы…
– Нет!
Я вздрогнула, и Тварь мгновенно оказалась за плечами.
– Осторожнее, Роман. Она взвинчена и остро реагирует…
Он вздохнул:
– Чего-то подобного я и ожидал. Остается только один выход – отправить ее, всю, целиком, восвояси, пока она не поумнела настолько, чтобы освоиться в нашем мире.
– А это возможно?
Я невольно подалась вперед.
– Теоретически. Профессор Ремезов готов симулировать взрыв, вытащивший тварей оттуда, где они находились, но для этого нужно, чтобы ваша часть оказалась в эпицентре вместе с остальными.
Ну, конечно, он был прав. Вот только как мне уговорить ее присоединиться к собратьям?
– Она не желает снова становиться частью целого, Роман. Когда мы пытались выбраться из исследовательского центра, я только этого и хотела – попасть на завод, в ту лабораторию, но она не желает.
– Вы знаете, в чем причина?
– Да. Она боится, считает – тут я не могу сказать точнее, ведь общаться с ней сложно, – что остальная часть ее не отпустит.
– То, что нам надо, – удовлетворенно произнес майор. – У меня будет к вам просьба: не сообщайте капитану Дежину о нашей встрече, он может стать серьезным препятствием…
– Не сообщу. Он вам не доверяет.
Что-то такое промелькнуло в воздухе. Что-то, от чего по рукам у меня побежали мурашки. Я почти услышала невысказанное майором: «И правильно делает», – от чего мне стало совсем уж не по себе. Страх, который я старательно прятала внутри себя, изображая холодное, рассудительное спокойствие, готов был выплеснуться наружу. Я же понимала – остро, режуще-остро, – что этому майору, профессору и всем остальным наплевать на меня. Что я для них? Одной калекой больше, одной – меньше… Только Максим да, может быть, еще Вячеслав были на моей стороне. Но именно они и не могли ничем помочь. Теперь я стала угрозой даже для них во всех смыслах – и в том, что больше не доверяла своей способности удержать Тварь, и в том, что вздумай они помешать планам Романа, бог его знает, что он может с ними сделать… Я была угрозой и для мамы, пока сидела вместе с ней в квартире, и даже для майора, и для всего нашего дома…
– Когда? – вырвалось у меня.
– Нам нужен еще один день.
– Как вы планируете это сделать?
– Вам придется спуститься в лабораторию с устройством. Как только Тварь присоединится к остальным, вы выйдете и его приведут в действие.
– А если не получится? Если вместо того, чтобы отправить Тварь домой, вы откроете дверь для новых?
– Риск есть, но он невелик. Знаете, почему они до сих пор не покинули лабораторию? Мы пришли к выводу, что они надеются вернуться, если можно так сказать.
Я задумалась. Тварь настойчиво стучалась мне в голову, но я пыталась сосредоточиться на словах майора. Да, в них был резон.
– Хорошо. Готовьте свой прибор, – согласилась я, ужасаясь собственным словам.
Никаких гарантий, что со мной ничего не случится, никаких заверений в безопасности… Майор Зайцев был по-своему честен, а может, просто изучил мой профиль. Или как там у них это называется? Чувствуя, что загнана в угол и совершаю огромную глупость, я пыталась говорить спокойно:
– Роман, вы можете меня как-то изолировать на эти сутки? Я боюсь за маму. И Максим, то есть капитан Дежин…
– Разумеется! Мы можем уехать прямо сейчас.
В его ответе сквозило откровенное облегчение. Победа явно далась ему легче, чем он ожидал.
Дежин метался по кабинету полковника.
– Капитан, возьмите себя в руки! – приказал Гречин, и сработало.
Ноги сами примерзли к бордовому покрытию пола. Максим ошалело повел головой в жестком ошейнике воротника.
– Мне приказано задержать тебя до особого распоряжения. Я приказ нарушаю, а ты ведешь себя как… – Гречин поморщился, но уточнять не стал. – Сядь.
Максим сел, не глядя, на ближайший стул.
– Сиди и слушай. Насколько я знаю, операция назначена на завтра. Используют наших бойцов, да и в оцеплении стоят наши. Что они намерены делать, я не знаю, но Света твоя там будет точно. Если до завтра сможешь никому на глаза не попасться, то, возможно, там ее и увидишь. Я тебе не помощник – как попасть в «Фармком», думай сам.
– Почему? – равнодушно спросил Максим помертвевшими губами. – Почему вы нам помогаете?
– Потому, что заяц этот уедет в Москву, а мне здесь работать. И ты мне нужен. Все, вали отсюда, капитан, – устало махнул рукой Гречин, и выражение его лица приняло обычный невозмутимо-холодный вид.
Пошатываясь, словно пьяный, Дежин вывалился из дверей в приемную и, не задерживаясь, в коридор. Там прислонился пылающим лбом к холодной стене и постоял с минуту, совершенно не способный ни о чем думать.
Почти сутки метаний и поисков пропавшей Светы выжали, выхолостили до дна его душу и мозг. Ему было плевать на субординацию и дальнейшую службу. Ему было плевать на все, кроме одного – он должен был ее защитить во что бы то ни стало – должен.
…Над головой нудно жужжал квадрокоптер с видеокамерой. Майор Зайцев сказал, что так он будет все видеть и сможет сопровождать меня к лаборатории. Рация тихо шипела в руке его голосом:
– Не отклоняйтесь влево, Света, идите прямо. Все хорошо.
Трость звонко постукивала по ровному асфальту, рюкзак с адской машинкой сильно оттягивал плечи, вокруг висела неестественная, напряженная тишина. Даже птиц не было слышно, только моторчик квадрокоптера и голос Романа.
– Сколько еще? – спросила я, просто чтобы разорвать эту тяжелую тишину.
– Сто метров до первого здания. Его нужно будет обойти справа.
– Хорошо.
Тварь металась. Она исчезала, потом появлялась и влепляла мне в спину морозный заряд своего присутствия. Пыталась пробиться в голову с чехардой детских воспоминаний, но я думала только о трости, цеплялась за нее изо всех сил и медленно шла вперед.
