— Он своего брата убил, — коротко ответила она, забрала у меня сыр и открыла дверь в комнату.
Мордред и Руаун больше не пели. Они разговаривали. Эйвлин поставила на стол хлеб с сыром и вышла. Я сел, размышляя о братоубийстве. Говорят, что на голову братоубийцы падает проклятие, и на него, и на его потомков. Бедная Эйвлин. Интересно, сколько ей лет?
Руаун тем временем рассеянно взял кусок хлеба с сыром и съел, слушая Мордреда, рассуждавшего об искусстве барда.
— …Есть двадцать три песни, их нужно знать обязательно, а еще выучить родословные… Такая морока! — Руаун усмехнулся и кивнул. — Исполнять следует именно в бардовском стиле, а это довольно утомительно. Гвальхмаи это нравилось, но он этим стилем не пользовался. Просто пел мне все эти истории. По мне, так это и лучше.
— Да, он хороший арфист, — согласился Руаун.
Мордред рассмеялся.
— Раньше мне казалось, что он во всем хорош. Но… это давно было. У тебя есть старший брат?
Руаун покачал головой.
— Родных нет. Но в Братстве многие старше меня, так что я могу представить.
Мордред улыбнулся, но улыбку стерло воспоминание.
— А потом Гвальхмаи… ушел. И много лет мы думали, что он погиб. До нас и молва не доходила. И вдруг мы узнаем, что он жив и сражается за Артура, да еще как! Сначала мы не верили, но, в конце концов, пришлось. Я не знаю, почему он ушел. А мама… она не очень волновалась. — Мы с Руауном сидели, не шелохнувшись. Мордред внимательно разглядывал нас обоих. — В общем, она была… Вы же не верите в эти бредни, насчет того, что она ведьма и прочую чушь. Просто она очень умная женщина, а мужчины не склонны доверять таким.
Я вспомнил о своей первой встрече с леди Моргаузой и содрогнулся. Руаун закашлялся и попросил арфу. Мордред слушал с удовольствием. Похоже, настроение его улучшилось.
Когда мы вернулись домой, уже темнело, а лорд Гавейн сидел, скрестив ноги, на полу, глядя в огонь. Он оторвался от огня, кивнул нам и всё. Руаун сел на постель.
— День хорошо прошел, — сказал он. — А как у тебя?
Лорд Гавейн задумчиво чертил на полу какие-то узоры. Длинные пальцы чуть заметно подрагивали.
— С Мэлгуном больше не о чем разговаривать. — Он помолчал. — Горы здесь по весне очень красивые.
— А мы были в гостях у твоего брата. Может, в следующий раз и ты составишь нам компанию вместо того, чтобы шататься по горам в одиночку?
Лорд Гавейн резко поднял голову.
— Вы были у Медро? Зачем? Что вы там делали?
— На арфе играли. Пили вино. Он много говорил о тебе. — Руаун помолчал, затем осторожно продолжил: — Мне показалось, что твой брат не очень-то в курсе, чем занята его семья. Он говорит, что когда-то вы с ним были очень близки. По-моему, ты зря относишься к нему так холодно.
— Медро знает, почему я покинул Дун Фионн.
— А он говорит иначе.
— Значит, врет!
— Брат, он неплохой человек. Вежливый и щедрый.
Лорд Гавейн посмотрел на нас долгим мрачным взглядом и пожал плечами.
— Когда я покинул Дун Фионн, он… он был заодно с моей матерью.
— Может, он передумал? — спросил я. — Вы же говорили, что передумали…
Хозяин устало потер лицо руками.
— Не знаю. Возможно. Но он знал, почему я ушел... Думаешь, мне стоит поговорить с ним?
Мы одновременно кивнули.
— Ладно, поговорю при случае. Пойду к Цинкаледу, проведаю его. — Он встал, открыл дверь и растворился в холодных сумерках.
— Да он же только что пришел из конюшни, — растерянно произнес Руаун. — Он со своим зверем проводит больше времени, чем с родными. — Рыцарь сердито бросил соломинку, которую крутил в руках, в очаг. Да, так оно и было. Я тоже ощутил раздражение, но ничего не сказал.
Следующая неделя мало отличалась от предыдущей. Мордред ап Лот и Руаун, похоже, подружились и вместе ездили на охоту. Лорд Гавейн больше ни словом не обмолвился о своем брате до тех пор, пока Руаун снова не завел об этом разговор.
Рыцарь выслушал Руауна и холодно произнес:
— Я говорил с ним. Вы зря думаете, что он все тот же Медро, которого я знал годы назад. Он делает только то, что хочет мать. — Руаун покачал головой и хотел что-то возразить, но лорд Гавейн ему не позволил. — Им движет вовсе не любовь ко мне, не любовь к Свету. У него свои цели, и они мне не нравятся. Брат, я прошу тебя перестать с ним общаться. Я не верю ни одному его слову!
Однако мы не послушались. Я решил, что у милорда просто не получился разговор с братом, они, должно быть, поссорились, все-таки прошло несколько лет с тех пор, как они расстались…
У меня прибавилось дел. Как-то раз, когда мы опять гостили у Мордреда, Эйвлин отправили за чем-то. Я опять вызвался ей помочь. Мы как раз возвращались из Зала с кувшином вина, когда Эйвлин повернулась ко мне, и с каким-то ожесточением спросила:
— Неужто ты не боишься проклятия?
— Какого еще проклятия? — опешил я, хотя тут же сообразил, что говорит она о проклятии для братоубийцы.
— Звезды небесные! Да то самое проклятие, которое лежит на мне из-за моего отца! Какие еще проклятия, по-твоему, у меня могут быть?
— А-а, это, — я беспечно отмахнулся. — Не верю я ни в какие проклятия.
Она остановилась, как вкопанная, уперла руки в бедра уже знакомым жестом, и осмотрела меня с ног до головы.
— Дурак, да? Не веришь в магию крови и железа?
Я тоже приосанился и заявил:
— Я, между прочим, христианин, живу в христианской стране! Даже если кровь и железо могут нести проклятие, то кровь и вода их искупают. Чар я не боюсь.
— Ишь, расхрабрился! И миледи не боишься? — спросила она очень тихо. Меня обдало холодом, и я промолчал. — Ага! В это ты веришь. Ну и ладно. — Она пошла дальше.
Я поспешил за ней.
— Послушай! Я согласен, твоя хозяйка способна наводить ужас. Но это же ничего не меняет. Я верю, что сила Христа сильнее любых проклятий. Да хоть бы твой отец поубивал всех своих братьев, да и родителей в придачу, ты-то здесь причем?
Она ощутимо вздрогнула.
— Хочешь сказать, что ваше христианское колдовство настолько могучее? Я слыхала кое-что… А ты в самом деле христианин? — Я кивнул, и она снова остановилась, глядя на меня с подозрением. — А правду говорят, что вы кровь младенцев пьете?
Вопрос убил меня наповал. Я знал, что Оркады — языческое королевство, но такая мысль — слишком даже для язычников.
— Святые ангелы! Да с чего ты это взяла?
— Ну, все так говорят, — похоже, она немного смутилась. — Ты хочешь сказать, что это вранье?
— Да еще какое! Христиане не колдуют. Нам это строго запрещено. А уж насчет того, чтобы пить кровь или еще что-нибудь такое… Полная чушь!
