— Да я прямо сейчас…
— Нет, это не дело. Тебе нужна практика. Вот попадешь без меня раз десять подряд, уберешь дротики, поправишь чучело, тогда и начнем. Латынь вполне может подождать.
Мать ушла, а я, конечно, заспешил. Впрочем, скоро понял, что спешка только мешает. Пришлось успокоиться, вернуть себе ровное расположение духа, и не торопясь, поразить мишень десять раз. Зато уж после я помчался, как угорелый, в наш Дом, свалил дротики в угол — за оставленные во дворе меня бы высекли; ведь если оружие заржавеет, это никуда не годится! — и только потом побежал в покои матери.
Первый урок был совсем простым, хотя и дался мне не без труда. Мама нарисовала стилусом на восковой табличке знаки, обозначающие буквы, и объяснила мне, что такое алфавит. Потом она дала мне другую табличку и велела копировать буквы. Я несколько раз переписал буквы, а потом мама рассказала, каким звукам они соответствуют. Забрав у меня табличку, она внимательно изучила мои упражнения, сказала, что это никуда не годится, загладила написанное мной тупым концом стилуса, и снова ровно и аккуратно нарисовала буквы. Затем она с улыбкой вручила мне и табличку, и стилус, и отправила на волю.
— Завтра позанимайся с оружием и приходи опять. И не забывай повторять буквы.
Я побежал к Медро и, захлебываясь, начал рассказывать ему о своем первом уроке. Таблички показал, стилус, не забыл похвастаться своими успехами с дротиками и похвалой матери, и никак не мог успокоиться, расхаживая по конюшне.
Остаток лета прошел замечательно. Наши занятия продолжались. От алфавита мы перешли к составлению слогов, потом к словам и, в конце концов, к предложениям. Мама диктовала, а я записывал. С воинскими навыками дело тоже пошло на лад. Теперь мальчишки больше не задирали меня, высмеивая неудачные броски, шутки в мой адрес прекратились как-то сами собой.
Май прошел. Мне исполнилось двенадцать лет, и я уже мечтал о том дне, когда возьму в руки настоящее серьезное оружие и займу место в отряде отца. Однако о войне думалось как-то отстранённо, она шла где-то далеко, а летние дни с длинными зелеными сумерками и короткими ночами — вот они. Звезды высыпали на небе словно серебряные заклепки на щитах… Но моя мама постоянно находилась в напряжении, выслушивала сообщения из Британии, отправляла свои послания, давая советы мужу.
Все оказалось не так просто, как планировалось. В самом начале отца с союзниками немало удивила внезапная атака Уриена, короля Регеда. Лот рассчитывал, что брачные узы способны задержать Уриена на месяц или даже больше, но получилось не так. И хотя британскому королю пришлось все-таки отступить, отец и Гулгоуд раздумали немедленно атаковать Гвинед. Неудачный рейд Уриена запутал и без того непростую ситуацию. Вортипор из Дифеда под впечатлением атаки Уриена объявил себя союзником Гододдина и Оркадцев. А вслед за этим сразу пошел на своего соседа Поуиса. Тем временем Марч, сын Мейрчиан из Стратклайда, сумел добиться от Уриена поддержки собственным притязаниям на Верховный трон. Вскоре Вортипор передумал, решил сам побороться за верховную власть, нашел союзников и напал на Гвинед. Неудачно. Мой отец с союзниками воспользовались ситуацией, осадили и взяли королевство Гвинед, знатно пограбили, но возвращаясь из этой экспедиции, наткнулись на Уриена, Марча и их союзников. Случилась большая битва.
Мы-то узнали о ней спустя две недели. Даже при хорошем ветре и быстрых кораблях раньше новости никак не могли к нам попасть. Наш главный союзник Гулгоуд пал в битве, его место занял сын Гулгоуда Майниддог. Он подтвердил союзные обещания, но враги-то победили, войскам пришлось срочно отойти к Дин Эйдину, бросив припасы и добычу из Гвинеда. Мой отец отправил домой столько кораблей, сколько смог набрать экипажей, и просил срочно собрать новые припасы. Моя мать действовала решительно, припасы собрала и отправила на юг, сопроводив очередными советами. Наверное, она беспокоилась за Лота, Агравейна и остальных; но больше все-таки злилась на Лота за поражение в битве и за то, что выполнение ее планов задерживается.
Остаток лета прошел в бесплодных ссорах и взаимных обвинениях между королями Британии. Марч из Стратклайда и Уриен из Регеда, только недавно заключившие союз, теперь опять не доверяли друг другу, а потом Уриен объявил себя Верховным Королем. Естественно, это вызвало новые интриги и ссоры. Затем пришло время сбора урожая, и армии, собранные королями, естественным образом распались. Люди отправились по домам, где их ждали неотложные дела. Короли остались со своими отрядами. Некоторое время ничего не происходило, короли опасались воевать с малыми силами, да и против кого воевать не очень-то понимали. На юге и на востоке активизировались саксы. От их набегов страдали ближайшие земли. Если бы не старый королевский отряд под командой сводного брата моей матери Артура, не миновать бы большого вторжения. К концу октября Лот понял, что большой войне не бывать, и армия вернулась домой на зиму.
Отряды разбрелись по островам. Короли, словно усталые ястребы, расселись по своим крепостям на вершинах холмов и вздохнули с облегчением, что год кончился, и теперь есть время, чтобы восстановить силы и залечить раны.
Возвращение Лота оказалось вовсе не таким зрелищным, как начало похода. Позади была плохая, нервная война. Все устали. Щиты воинов были избиты, яркие цвета выцвели, копья потускнели и затупились, дорогие плащи выглядели драными обносками. Многие оказались ранены. Однако наступит весна, и они будут выставлять эти изрубленные щиты в доказательство того, как храбро сражались, щеголять шрамами на лицах, точить копья и снова рваться вдаль. Но это будет потом, а пока они понуро входили в Дун Фионн, не обращая внимания на проливной дождь. Тут уж не до хвастовства.
Леди Моргауза, Мордред и я стояли у ворот и смотрели на приближающийся отряд. Мама была в темном полосатом платье с серебряной брошью у ворота. Капли дождя в ее волосах блестели как драгоценная сеточка. Лот, ехавший во главе отряда, привстал, чтобы лучше видеть, и бросил коня в галоп. Он по-юношески спрыгнул с коня и крепко обнял жену, уткнувшись лицом в ее шею, хриплым шепотом твердя ее имя. Над плечом отца я видел лицо матери, заставшее, с плохо скрытым отвращением и одновременно с гордостью своей властью над мужем.
— Добро пожаловать домой, милорд, — произнесла она, освобождаясь от объятий. — Мы рады видеть вас дома целым и невредимым.
Лот кивнул и что-то пробормотал, глядя на распахнутые двери дома.
— А где же Агравейн, мой сын? — мягко спросила леди Моргауза.
Лот словно опомнился, повернулся к отряду, входившему через ворота во двор, и крикнул: «Агравейн!». Мой брат тут же подъехал к отцу. Мне показалось, что он стал немного старше, немного выше, намного грязнее, и его сходство с отцом обозначилось еще резче. Впрочем, особых изменений я не заметил. Он спрыгнул с лошади и широко улыбнулся.
— Здравствуй, мама, — сказал он.
— Привет и тебе, мой милый, — промолвила леди Моргауза. — Сегодня вечером пир... но теперь, я уверена, вам хотелось бы отдохнуть. — Глаза матери стали холодными. — Ты хочешь спать, милорд. — Она как-то неестественно улыбнулась Лоту.
