Я изумленно таращился на короля. Обычно он навещал раненых сразу после боя. А я в это время дрых без задних ног! Король между тем продолжал:
— Мне вполне хватало времени понять, что ты за человек. По крайней мере, мог бы послушать Бедивера. Вот уж кто ни разу не дал мне плохого совета. Но я был ослеплен Тьмой. Я упорно продолжал творить несправедливость по отношению к тебе. А вчера вечером, ты сказал, что уходишь ради мира в Братстве. Даже тогда я убедил себя, что ты поступаешь так из гордости. А ведь я знал, что не прав. И все никак не мог заставить себя признать собственную неправоту. Я бы и дальше упорствовал, но потом пришла эта женщина…
Я был так ошарашен этим потоком признаний, что способен был лишь тупо спросить: «Какая женщина?»
— Та, у которой умер муж. Благородная женщина низкого происхождения, бедная, лишенная даже признаков силы. Да только ни один прислужник Тьмы даже не посмотрел бы в ее сторону под дождем на ночной дороге! Твоя рана еще не зажила, и все же ты решил ей помочь! Помочь человеку, которого никогда не видел, и которому помочь было нельзя.
— Я же не знал, что его рана такая тяжелая!
— А когда узнал? Ты все равно пытался помочь. А ведь никакой выгоды это тебе не сулило. Больше того, и смысла-то помогать не было. Но ты поступил благородно! Тебя вело сострадание. Это стало для меня последним доказательством. Ты был именно тем, кем считал себя все это время, а вот я показал себя лишь дураком и тираном! —
Он положил руку мне на плечо. — Я искренне сожалею об этом, и готов повторить это перед всеми. Возможно, ты больше не захочешь служить мне. Только я скажу тебе: теперь, когда ты собрался уходить, я прошу тебя остаться. На этом все разговоры в Братстве кончатся. Ведь это я прошу тебя! — Он помолчал и вдруг добавил: — А еще мне очень понравилось, как ты обезоружил Кея. — Король слабо усмехнулся, но теперь лицо его не выглядело хмурым, словно зимняя туча. К нему вернулся свет. — Никто не спорит, он храбрый, благородный воин. Дураков нет. Но мало кто знает, что он еще и сварливый, да еще и злопамятный к тому же. Но мне ли не знать всех его недостатков? — Артур снова стал серьезным. — Итак, если ты все еще хочешь остаться со мной, — он в затруднении подыскивал нужное слово, — э-э, в общем, работы, сам видишь, более чем достаточно. Так что я был бы только рад… — Король смутился и окончательно замолчал.
Я тоже молчал. Пауза все длилась, Артур смотрел на меня с надеждой, все еще держа руку на плече. Он действительно волновался, думая, какое решение я приму!
— Милорд, — мне пришлось откашляться, чтобы вернуть голосу уверенность, — если бы кто-то предложил вам Британскую империю, а в придачу весь Эрин, Каледон и Малую Британию, и все это с готовыми римскими дорогами, вы бы согласились?
Он широко улыбнулся и неуклюже обнял меня, прислушиваясь при этом к себе. Я обнял его в ответ, затем встал на колени и поцеловал его перстень с печаткой.
— Мой господин, — проговорил я, волнуясь, — я давно хотел лишь одного — сражаться за тебя, потому что знал: ты сражаешься на стороне Света. Я готов пасть, сражаясь против Тьмы, но мне не нужны бесцельные победы ради наживы или славы. Так могу ли я желать большего? Отныне и у твоих, и у моих побед будет лишь великая цель!
— Бог даст, будут и такие победы. Одну мы с тобой уже одержали! — Он поднял меня, снова обнял, а затем быстро вышел из шатра.
Воины столпились вокруг Цинкаледа и нагруженной вьючной кобылы, горячо обсуждая возможные варианты нашего с Артуром разговора. Но стоило нам вместе появиться перед входом в шатер, как все голоса смолкли. Артур остановился, осмотрел лошадей, затем спокойно распорядился:
— Помогите разгрузить лошадь. Гвальхмаи ап Лот согласился остаться и по моей просьбе принести мне клятву верности.
Агравейн сначала с недоверием посмотрел на Кея, потом с надеждой на Бедивера, а потом вопросительно — на меня. Я кивнул. Он восторженно воскликнул:
— Слава Богу! Солнцем клянусь! — Он обнял меня и со всей силы хлопнул по спине. — А то у меня совсем голова кругом пошла. То ты уезжаешь, то не уезжаешь, то Артур тебя не хочет, то — просит остаться! Но как бы там ни было, мне это нравится! — Он спохватился, что говорит по-ирландски и тут же перешел на английский: — Вот теперь мы и в самом деле всех победили! — И он гордо посмотрел на Кея.
Кей пожал плечами, глядя на меня, и вдруг улыбнулся.
— Хорошие новости! — воскликнул он. — Ты ведь и в самом деле отличный боец, братец!
Бедивер переводил взгляд с меня на Артура, затем, когда Артур едва заметно кивнул ему, сдержанно улыбнулся и сказал: «Я рад».
— Вот и отлично! — подвел итог Артур. — Рад, что мое решение встретило ваше одобрение. Вы трое будете свидетелями. Зовите остальных, принесем клятвы.
Было все еще холодно. Ветер гнал облака по темному небу и шептал в голых ветвях деревьев. Братство ярким пятном выделялось на фоне серого однообразного пейзажа. Воины собрались в круг, чтобы наблюдать и свидетельствовать. Артур стоял перед своим шатром, высокий и прямой, и ветер трепал его пурпурный плащ. Бедивер встал справа, Кей — слева, рядом с ним — Агравейн. Я смотрел, стараясь навсегда запомнить эту картину, затем опустился на колено и обнажил Каледвэлч.
— Я, Гавейн, сын Лота Оркадского, клянусь следовать за лордом Артуром, императором Британии, Драконом острова; сражаться по его воле против его врагов, повиноваться ему во все времена и в любом месте. Мой меч — его меч до самой смерти. Я клянусь в этом во имя Отца, Сына и Духа, и если я нарушу свою клятву, пусть земля разверзнется и поглотит меня, небо обрушится на меня, море поднимется и утопит меня. Да будет так!
Артур протянул руку за мечом, а я внезапно вспомнил.
— Мой господин, — прошептал я, — нельзя…
Словно не услышав меня, король принял мое оружие. Ничего не случилось. Никакой молнии, как в случае в Кеем. Зато клинок вспыхнул ослепительным белым светом, разгораясь все ярче. Артур словно держал над головой звезду. В тишине раздались слова клятвы:
— Я, Артур, император Британии, клянусь поддерживать Гавейна, сына Лота, оружием и всем достоянием, верой и правдой во все времена и в любом месте до самой смерти. В этом я клянусь во имя Отца, Сына и Духа, и если я нарушу свою клятву, пусть земля разверзнется и поглотит меня, небо обрушится на меня, море поднимется и утопит меня. И я клянусь использовать этот меч Света только ради Света. И да поможет мне Бог!
Меч вернулся ко мне и его сияние постепенно угасло. Я встал, вкладывая клинок в ножны.
— Свидетельства? — спросил Артур.
— Я свидетель тому, — хором произнесли Кей, Бедивер и Агравейн. Агравейн выступил вперед, широко улыбнулся и крикнул по-ирландски:
— Сделано! Победа! Ох, брат мой, — добавил он тише и по-английски, — своим народом клянусь, я рад! — И вся остальная часть Братства его поддержала.
