На этом моменте я неловко шевельнулся, и с полки с грохотом полетела чугунная сковорода, едва не отбив мне пальцы на ноге. Я вылетел из-за занавески, женщины охнули от неожиданности, и я ринулся бежать из кухни, а следом в меня понеслись ругательства Ясиньки: «Ах, ты ж, черт косолапый, слышал все! Ну, я тебе устрою супчик вечерний! В туалете просидишь безвылазно!».
С того нечаянно подслушанного разговора для меня все изменилось: я задумался и погрустнел. Теперь я намного лучше понимал все, что происходило с Сойкой, и невольно чувствовал ответственность за ее судьбу. И чем ближе подходил мой восемнадцатый год, тем сильнее я задумывался: «А почему бы и не жениться на ней? Мы с ней хоть и ссоримся часто, но также и миримся. У нас и дня не проходит друг без друга». Я пытался представить, как неплохо мы будем жить, как муж и жена, но почему-то это все было в каком-то далеком тумане, а мои мысли, то и дело, улетали прочь, как стая диких лебедей, стремившихся на юг, подальше от сырых холмов.
Однажды Милон, собрав небольшой чемодан, куда-то уехал, а на лице Сойки в тот же день залегала темная, мрачная тень, похожая на тучу, готовую вот-вот разразиться дождем. Вечером мы вышли на нашу обыкновенную, вечернюю прогулку. Она шла рядом со мной в скромном, голубом платье, а на плечах у нее был раскинут расписной бордовый платок с алыми розами. По дороге до нашего любимого небольшого пруда, где мы всегда кормили рябых уток, она молчала и хмурилась.
– Я знаю, куда уехал Милон, – сказала она, со злостью отрывая маленькие кусочки хлеба и кидая в пруд, где уже нетерпеливо дожидалась стая.
– И куда же?
– Договариваться поехал. Женить тебя хочет на барышне городской!
– С чего ты это взяла?
– А с того! Письмо прочитала. Он уже давно задумал это. Все невесту подбирал тебе, а сейчас как раз и сошлось. С папашей невесты переписку вел.
– Сойка, ты читаешь письма Милона? Если он узнает…
– Мне все равно! – выкрикнула она, швырнув большой ломоть хлеба в уток, а те с неистовым кряканьем ринулись на добычу. – Еще скажи, что ты сам недоволен, что тебе городскую невесту подыскали.
– Слушай, если Милону надо, ту пусть сам и женится. Мне только через месяц восемнадцать будет. Я не собираюсь ни на ком жениться. Я еще… – я испугался, увидев, как почернели глаза Сойки. Она сжала губы, покраснела и выпалила:
– Ты хочешь сказать, что никогда не думал на мне жениться?
– Нет, то есть да. Подожди, я запутался… Я думал об этом, но не сейчас, а вообще когда-нибудь.
– И когда же ты думал? Через год, два, пять лет? Когда я окончательно превращусь в старуху? – взвизгнула она, готовая расплакаться.
– Ну, через год, – что-то подсказало мне. – Да, я думал, через год мы… ну, мы поженимся.
– Правда? – она просветлела. – И ты не согласишься на сватовство к городской девке?
– Нет, конечно, не соглашусь. Я даже скажу Милону, что у меня уже есть невеста, и это ты.
Сойка всплеснула руками, отчего ее платок раскрылся, и она стала похожа не то, что на сойку, а на райскую птицу. Она прильнула ко мне, обвила руками мою шею и громко поцеловала в щеку.
– Боже, как я рада! – прошептала она. – Я так переживала все это время, ты не представляешь. Мне ведь уже двадцать один. А здесь это значит, что если ты не замужем, то ложись в могилу и слезами умывайся.
– Все это не от ума так считается, а от темноты и невежества, – попытался я успокоить ее и почувствовал, что она на самом деле успокоилась. Она сидела со мной на пригорке, щурилась на заходящее солнце и улыбалась: впервые за долгое время она по-настоящему была безмятежна и счастлива. Ее внутренние демоны затихли. А я смотрел на нее и тоже был счастлив. Я был рад, что этот непростой разговор, назревавший так долго, наконец, состоялся. Я уже думал, что не такая уж это и плохая затея жениться да всю жизнь прожить здесь, в холмах. Все-таки мне очень нравилась Сойка, я даже ее любил.
Через неделю вернулся Милон. Он позвал меня на разговор, и сообщил, что в сентябре у нас состоится поездка в город. Я поинтересовался, что мы там будем делать, на что он ответил:
– Это ты узнаешь, как мы приедем. А пока сюрприз, хороший сюрприз! – он выпускал из трубки кольца дыма и лукаво щурил глаза. – Теперь иди, и больше никаких вопросов.
Весь месяц Сойка допытывалась у меня, когда я скажу Милону про нас, а я все обещал, но никак не мог подгадать хорошее время. Так незаметно наступил день отъезда, и она вечером, когда я укладывал чемодан, встревоженная заглянула ко мне.
– Ты так и не сказал ему? – спросила она, заранее зная по моим глазам ответ.
– Он не сказал, зачем мы едем в город. Может, не все так, как ты думаешь?
– А как же еще? – хмыкнула она.
– Сойка, я тебе сказал свое решение, так оно и будет, чтобы там Милон не задумал. Знай это и будь спокойна.
Она мрачно посмотрела на меня, несколько минут молчала, нервно грызя ноготь и наблюдая, как я безуспешно пытался запихнуть в чемодан костюм, а потом досадно отодвинула меня.
– Какая же ты неумеха! – сказала она, принявшись аккуратно укладывать мои вещи. С легкостью упаковав чемодан, она улыбнулась бледными губами. – Я тебе подарок приготовила на день рождения. Вот думаю, когда лучше подарить, заранее или после. Ты же там будешь… Ладно, подарю сразу, а то вдруг потом поздно будет, – вздохнула она и вытащила из передника маленький сверток, который оказался небольшим белым платком с вышитыми красными буквами «И» и «С» и металлической брошкой в виде грубо вырезанной птицы. – Тебе нравится? Птица, правда, неудачно получилась, кузнец за хорошую работу потребовал больше денег, чем у меня было. Я хотела, чтобы птица была похожа на сойку, но она такая неуклюжая получилась, прямо как я, – на ее глазах заблестели слезы.
– Ну что ты? Мне очень нравится, – поспешил заверить я, – и птица красивая получилась, правда, очень красивая! Спасибо тебе!
Сойка растрогалась и еще сильнее расплакалась. Я обнял ее, и она тихо прошептала, будто навсегда прощалась:
– Не забывай меня.
3
Следующим утром во двор торжественно выкатилась большая карета, запряженная двумя лошадьми. На облучке горделиво сидел маленький, похожий на жука, кучер Ян в своей праздничной фуражке и ждал нас. Я и Милон, одетые в дорожные костюмы, погрузили чемоданы. Ясинька пихнула мне в руки большую плетеную корзинку с горячей едой, и мы, под нестройные пожелания хорошей дороги уселись по местам. Сойка не вышла попрощаться. Я видел, как она с задумчиво печальным лицом наблюдала за нами из окна.
Ян потянулся, глянул на небо, еще полностью не растворившее ночную синеву, и сказал:
– Доберемся-то хорошо, а обратно – не знаю.
– Чего это ты не знаешь? – фыркнул Милон. – Погода отличная, только начало осени. Жара стоит.
