— И это была наша Мико Танн, таинственная незнакомка нашего проекта! И вот что она думает о проекте и его участниках! — на экране появляется Мико, на этот раз — все еще в облике Такеши.
— О… ну.. — говорит она, пока внизу экрана бежит строчка «что вы думаете о проекте»: — я думаю, что это неправильно — держать людей взаперти. Мне кажется, что телефоны … — идет монтажная склейка и новый вопрос.
— Дездемона… она имеет право носить что носит. Мне… я б так не смогла. — следующий вопрос. Несмотря на попытки интервьюеров вытащить из нее нелицеприятные высказывания о участниках проекта — этого не удается.
— И… Кента-кун. — последний вопрос, Мико-Такеши на экране немного краснеет: — он… хороший парень. Правда, тормозной, потому что мог бы и сам догадаться! — снова все взгляды возвращаются ко мне, и я развожу руками. Ну как тут догадаешься?! Я не Мико-Tattletale и не моя мама, у меня сверхъестественной силы распознавать человека по фото нет. Или чего там хочет этот человек и почему он меня в душевой подкарауливает. Вон, сама Натсуми-тян ошиблась, чего уж там. Да, тормоз, ваша честь, признаю.
— Следующий участник — Кента-сан! К сожалению здесь никаких сюрпризов у нас нет, Кента-сан зарекомендовал себя как самый настоящий парень. Даже мужчина. — говорит Шика и немного краснеет. Она-то почему краснеет?
— Внимание на экран — дает отмашку Шика и на экране появляется мое лицо. А потом… потом мне остается только головой крутить и материться про себя. Вот не зря я местных считал профессионалами — чувствуется, что почти все у них на мази, просчитано и соломка подстелена. Вместо фактически имевшего место избиения меня Сомчаем на виду у публики — на экране короткая, но качественная и драматическая история, рассказанная почти без слов — высший пилотаж! Сперва — Сомчай во всей его красе, его вздувающиеся сытыми удавами мышцы, канаты вздутых вен, крупным планом — холодный и недружелюбный взгляд, от такого — мурашки по спине пойдут. Секундные зарисовки — вот Сомчай дробит ударом ноги бейсбольные биты в щепки, вот — ломает локтем два кирпича сразу, вот тут — стоит над поверженным противником. Такими же короткими зарисовками — Косум. На этих зарисовках она вовсе не похожа на себя — веселую оторву, легкомысленную, но умеющую за себя постоять девушку-бойца. На зарисовках она снята сверху, сзади, она оборачивается и смотрит куда-то, задумчиво и грустно улыбаясь. Следующим кадром — я. Следующим, — мы с ней работаем в паре, она на лапах, что-то объясняет мне. Мы — смеемся вместе, скорей всего над очередной ее шуточкой. Еще не сказано ни слова, но у зрителя уже создается впечатление, что у меня и Косум что-то есть, что Сомчай — злобный тиран и самодур, и что вообще фамилия у Сомчая — Капулетти, а у меня — Монтекки и «две равно уважаемых семьи, в Вероне, где встречают нас событья — ведут кровопролитные бои и не хотят унять кровопролитье. Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни…» — и сперва я не догоняю, откуда у меня такой вот ассоциативный ряд, а потом — потом понимаю. Музыка! Все эти зарисовки из жизни влюбленных на арене — под ненавязчивые ритмы из мюзикла «Ромео и Джульетта». Вот, чертяки. Нет повести печальнее на свете…
На экране тем временем — злобная физиономия Сомчая. Интересно, сколько ему заплатили за то, что он такую рожу скорчил? Говорил же, что не любит кривляться, а тут вон как расстарался, смотреть любо-дорого. Красавец. Следующий кадр — страдающая Косум. Ну, эту хлебом не корми, дай драматическую роль сыграть. Так и вижу как она «а давайте я сыграю отвергнутую любовь?!»
И вот кульминация, противостояние — наш «поединок». Красиво снято, капли пота от моей головы во все стороны летят — вот как значит мне Сомчай воткнул, теперь ясно, чего я его не увидел, спрятал удар за левой перчаткой. Глядя на то, как я падаю, словно мешок с дерьмом — понимаю, что хронологию тут намерено перепутали. С точки зрения зрителя — сперва мне надавали люлей, а потом во мне проснулась Сила Юности, включился Шаринган и самое главное — Любовь! Крупным планом, буквально на пару секунд — застывшее от горя лицо Косум (умеет играть, чертовка!) и мое — решительное (скорее — застывшее в ступоре, но можно перепутать) и вот — я уже снова стою на ногах. Показаны атаки Сомчая, то, что он приостанавливал ногу — не видно со стороны, со стороны кажется, что я держу удары стокилограммового бревна в ногу исключительно на своей силе Любви и силе воли, хотя любому спортсмену ясно что такие удары силой Любви не преодолеть. Разве что силой Любви и дробовиком 12-го калибра.
Опять — кульминация, моя атака Сомчаю в голову, Демпси Ролл, снято красиво, с нескольких ракурсов и даже повторили два раза. Удар-удар-удар — видно, как у него откидывается голова, в какой-то момент расслабил шею, думал атаковать, но выхватил. Тут-то думаю у нашего ученого друга, приехавшего в страну по обмену — и слетела крышка. Тут-то он и начал на автомате действовать. Но в ролике ничего этого нет, в ролике — я стою, а Сомчай — лежит. То есть по отдельности конечно — я стою — кадр. И Сомчай лежит — кадр. И следующий — Косум ко мне в раздевалке прижимается, отпугивая близняшек. Было такое? Не помню. Когда тебе так в голову воткнут — некоторые вещи забывать начинаешь.
— Я же сама там была — бормочет Сора: — сама все видела! Но сейчас уже и не знаю, чему верить… вот она — Сила Телевиденья…
— Ура! — кричит радостная Юрико: — Кента — крут! Завалил-таки Сомчая! Да здравствует Чемпион!
— Хвост машет собакой — бормочу я, отдавая должное мастерству операторов, монтажеров и сторителлеров… или как их тут — сценаристов. Все было сделано менее чем за час, при этом пришлось ведь просить операторов съездить на место и парочку кадров дополнительно отснять — с лежащим Сомчаем, например. Как я и подозревал, студия фактически управляет нарративом и в состоянии сделать из героя — злодея и наоборот. Просто у них нет своих предпочтений, что вылезет — то и вылезет, что будет популярным — то и раскрутят, но они умело преувеличивают, расставляют акценты, что-то недоговаривают, а что-то — намеренно выпячивают. Но одно дело — подозревать и совершенно другое — увидеть все наяву. Понять, как беспощадно история может развернуться в нужную для студии сторону. Права Юрико — не надо думать, что мы с ними союзники, им нужно только шоу, только рейтинг, а значит — скандал. Тут все очень просто — убийства и изнасилования на студии им не нужны, это перебор, а вот все до этого момента — запросто. Чем скандальнее, тем лучше. Что же, остается только выдохнуть, что мои художества в душевой, которую Юрико называет «заодно и помылись» — остались вне внимания студии.
— И поскольку сам Кента-сан в своих комментариях был неожиданно скуп — на экране появилась моя мрачная физиономия.
— Без комментариев — ворчу я в камеру: — развели тут… имею мнение и оставлю его при себе. — помню этот момент, как же. На самом деле я говорил и говорил много и долго, это у них операторы устали. Хотя говорил я как раз нужные и важные вещи да. О свободе воли и где она начинается и где заканчивается и есть ли у нас вообще свобода воли или мы, как там инженер Гарин говорил «всего лишь микробы, судорожно вцепившиеся в глиняный шарик Земли, несущиеся навстречу своей смерти». Важный вопрос, между прочим. Но меня так и не дослушали. Выключили камеру. По-моему, это невежливо — сперва приглашать, дескать мы интересуемся твоим мнением, а как до дела — так камеру выключать. И не надо, что по «существу вопроса» якобы не говорил — еще как говорил, просто некоторые вещи сперва надо разъяснять. Тут простыми «да» или «нет» не обойтись, тут возможно придется исследовать саму суть вопроса… Давным-давно… — и вот тут они камеру-то и выключили. Массаракш.
