— Ты пытался изуродовать его! — кричит она: — умри! — нож начинает ерзать и, понимая, что я не удержу его рукой — я сгибаю лезвие вбок и ломаю его. Она вытаскивает обрубок. Что же, думаю я с обрубком она не так опасна, как с целым ножом. Краем глаза отмечаю, что у меня течет кровь но не чувствую боли, адреналин бушует внутри. Я выскакиваю из кабинки и бросаюсь к выходу, дергаю дверь и … заперто. Ну конечно, она подготовилась, она заперла дверь, когда вошла сюда. Я оборачиваюсь и вижу ее. Мой телефон с включенным фонариком остался в кабинке и сейчас я вижу в полутьме ее размытую фигуру с ножом. С целым ножом. Ну конечно, у нее есть второй нож. Я могу многое рассказать о человеке с ножом. Как именно он будет двигаться, если он умеет владеть ножом. Как он будет двигаться, если он не умеет это делать. Но самое главное знание, которое вдолблено в голову — никогда нельзя недооценивать человека с ножом. Какой бы он ни был. В данной ситуации я бы предпочел, чтобы напротив меня стоял взрослый мужчина с ножом — он по крайней мере был бы предсказуем. И мог бы прислушаться к голосу разума.
— Стой!! — говорю я, когда она приближается. Хотя нет, не говорю — рявкаю. Это командный голос на низких частотах, голос, от которого неподготовленные люди замирают на месте — на долю секунды, но все же. Она замирает и я — бросаюсь на нее. Нелогично? Да нет, наоборот. Если ты держишь дистанцию в такой ситуации, то ты просто даешь человеку время пырнуть тебя туда, куда он хочет, да хоть имя на ягодице вырезать. Но человек с ножом не ожидает что на него бросятся, и когда это происходит, он автоматически сделает простое действие, чтобы удержать вас на расстоянии — ткнет ножом. В средней плоскости, в район груди или живота, обычный тычок. Если давать волю, то человек с ножом будет наносить разные удары и порезы, предсказать которые трудно и невозможно, но в этой ситуации — он ткнет вас ножом по абсолютно предсказуемой траектории. Конечно, это не гарантирует успех, знать траекторию и суметь реализовать это знание — две большие разницы и делать это можно только в отчаянной ситуации. Мысленно я готов получить лезвие в бок — я разворачиваюсь, пропуская тычок кухонным ножом, перехватываю руку и коротко бью головой в лицо. Тумц!
Девушка оседает на пол, а я остаюсь стоять с кухонным ножом в руке, свистящим дыханием и бешено колотящимся сердцем. Первым делом — осматриваю ее. В полутьме толком не видать лица, но пульс прослушивается, нос вроде не сломал, хоть и разбил в кровь, жить будет. Других ножей, лезвий, иного оружия на теле нет, связал руки за спиной своим ремнем, оставил на полу. Осмотрел себя, удерживая дрожь в руках. Порез ладони не такой глубокий как я думал, но все же кровоточит, я, наверное, все тут вокруг заляпал, и свою форму и ее и кабинет. Кроме пореза, который я затянул носовым платком — иных повреждений нет. Так, теперь — обдумать ситуацию. Варианты действий. Самый простой — вызвать школьное начальство, которого и нету уже в школе. В смысле — поставить в курс дела начальство. Вариант так себе, в результате все огребут по шапке, а от возможных посягательств на мою жизнь это ее не отвадит. Никто не станет ее изолировать, инцидент замнут, да еще и меня крайним сделают. Дескать заманил девушку в старый корпус да надругаться хотел, едва она отбилась. И самое главное — проблему это не решит, а меня в действиях ограничит. Второй вариант — сделать что-то с этой проблемой самостоятельно. У девушки крыша потекла на почве воображаемой любви, а потом аниме по яндере сделали свое черное дело, вот и пошла, прикупила пару ножей в хозмаге. Поступок импульсивный, если бы она и вправду меня зарезала — ее бы вычислили влет. То есть она не сколько продуманная психопатка, сколько эмоционально нестабильная. Откуда вымышленная любовь? Ясно откуда — от недостатка собственной значимости, любви в семье, настоящих отношений и неверия что она такого достойна. Блин, могу и ошибаться. Но время, время, время. Девушка на полу начинает ворочаться, приходя в себя. Господа знатоки, время истекло, внимание — правильный ответ.
Я сажусь рядом с лежащей на полу девушкой и смотрю на нее в упор. Мне надо чтобы она мне поверила. А поверить она мне может только если я сперва соглашусь с ней.
— Знаешь, ты права — говорю я и ее глаза расширяются: — ты права. Это заговор. И меня специально послали, чтобы заставить тебя разлюбить твоего Аки. Я — наемник. Но ты не знаешь самого главное. Почему меня послали и кто меня нанял.
— И кто же? — хрипит она с пола, пытаясь перевернуться на спину.
— Человек, который любит тебя всем сердцем — отвечаю я и она замирает: — он просто жутко тебя ревнует к Аки, вот и решился на крайние меры. Любовь… — пожимаю плечами я: — ведь любовь — это святое.
Глава 17
Мы с Шизукой сидим в кафе. В том самом, в которое мы с сестрой ходим по воскресеньям. Кафе называется «Кроличий Хвост», что бы это ни значило. Шизука оказывается наша с Хироши одноклассница, вполне себе симпатичная девушка с длинными черными волосами и обилием всяких брелочков на своем телефоне. Телефон у нее дорогой, новенький, и вообще она производит впечатление не бедной девочки, хотя я лично не отличу брендовую одежду от не брендовой, но первое впечатление от нее — дочка богатых родителей. Как ни странно, но ее одежда в относительном порядке, даже кровью я ее не замарал… или не вижу где.
А сидим мы в кафе потому, что лично мне намного комфортнее находиться с ней рядом именно в публичном месте, под кучей камер в торговом центре и при свидетелях, по крайней мере, если она снова захочет меня резать начать, то тут хоть есть куда бежать, а также существует призрачная надежда что кто-нибудь поможет. Или хотя бы полицию вызовет. Хотя в целом островитяне у нас не любят совать свой нос в чужие дела и скорей всего никто и не почешется, пока я тут кровью не истеку. В любом случае это скорее психологический трюк — если она впрямь захочет тут ножом начать размахивать, то надеяться мне придется только на себя. Однако в такой вот атмосфере вряд ли она решится, это скорее повышает порог принятия такого решения.
А еще я ем мороженое. С карамелью, шоколадом и какими-то вкусными посыпушками сверху. Мороженым, кстати, меня угощают. Такой вот обмен — сперва в тебя ножом тыкают, а если выжил — то мороженным угостят. Все-таки ей надо подумать над тем, как заводить себе друзей, потому что этот метод можно признать сомнительным. Правая рука у меня почти не болит, особенно если ей не шевелить, порез на ладони не такой уж и глубокий, а все благодаря откровенно плохому качеству дешевых хозяйственных ножей. Тупые они и из очень плохого металла, такой и не заточишь путем, само лезвие тонкое, только острие ничего. Очень дешевый нож. Три ножа. Еще один у нее в портфеле был — завернутый в коричневую оберточную бумагу. Ножи я отобрал. Проверил портфель на наличие кастетов, огнестрельного, холодного, ударного, а также биологического, химического и оружия массового поражения. Не нашел ничего, кроме учебников, тетрадей, канцелярских принадлежностей (циркуль и ножницы я тоже конфисковал) и дневника. О, ее дневник — это нечто. Я не стал вдаваться в подробности и анализировать, лишь пролистнул — на случай, если между страниц будет спрятана бритва. Но и того, что я увидел — было достаточно. Как вам десять страниц подряд убористым подчерком — имя? Одно имя на все десять страниц. Акихиро. Акихиро. Акихиро.
