— Конечно — киваю я: — тогда давайте установим правила.
— Правила?! Какие еще правила? Показывай свое… все!
— Как там — какие у меня будут гарантии, что ты выполнишь свои обязательства? — спрашиваю я.
— Я так сказала, значит сделаю!
— Ну нет. Так не пойдет. Ты так говоришь просто потому, что считаешь мое заявление блефом. А если я исполню свои обязательства, то ты скорее всего убежишь отсюда, да еще будешь всем говорить, что я тебя изнасиловать тут пытался. — говорю я.
— И что же ты предлагаешь? — хмурится Мико.
— Может вам еще договор составить? — улыбается Натсуми, но ее глаза — холодны. Хороший ход, Натсуми, предлагать такое. На такую реплику обычно инстинктивно отвечаешь отказом — «зачем нам договор!»
— Хорошая мысль, Натсуми-тян — говорю я: — вот только в классе остаются только те, кто готов пойти до конца. Те, кто собирается остаться и поглазеть — не должны присутствовать. Верно?
— Хм. — видно, что Натсуми охота возразить, но предложение логично — хочешь поглядеть, изволь продемонстрировать. Ситуация глупая, но здесь и сейчас уже давно речь не об демонстрации гениталий и прочем вуайеризме. Речь о власти, о том, кто первый сдаст назад. Черно-белые — адреналиновые маньячки, они не привыкли отступать в конфликтах, это беда и проблема современных девочек. Мальчики довольно быстро понимают, что если они будут переходить границы, то им просто по шее наваляют, а вот с девочками — сложнее. Они не участвуют в драках, а значит не понимают, насколько быстро вербальный конфликт может перейти в невербальное противостояние. Они живут в неприкосновенности, ограниченные только своим чувством меры. И сейчас им брошен вызов. Пройти мимо они просто не могут.
— Хорошо. — говорит Натсуми и я достаю лист бумаги. И пишу договор. О том, что все, что происходит здесь и сейчас (дата, время, место) — происходит по доброй воле, каждый из участников полностью сознает последствия и берет на себя ответственность за свои действия. Прописываю, что в рамках события, в котором участвуют все подписанты — вероятно полное или частичное обнажение перед друг другом. Ниже прописываю «и иные активности» — на всякий случай, мало ли что может произойти. Делаю по копии для каждого из нас. Протягиваю на подпись.
Девушки изучают документ. Мико довольно быстро заканчивает читать и решительно расписывается в своем экземпляре. Натсуми читает вдумчиво, явно взвешивая формулировки. Кэзука даже не читает. Мы обмениваемся экземплярами и подписываем каждый. Наконец у каждого из нас на руках по подписанной копии. У меня была легкая надежда, что прочитав документ кто-нибудь из них скажет «Что за глупость еще! Не буду я такую дичь подписывать!» и под предлогом того, что все это бред и идиотизм — уйдет. А за ней — и все остальные. И лицо сохранили и Кента-кун вроде как не поломался пополам как «тот-кто-много-говорит-но-не-выполняет». Балабол, одним словом. И не то, чтобы мне их мнение было хоть чуточку важно, но и я тоже удила закусил, решив немного «приземлить» стайку наших хищниц.
— Теперь по процедуре — говорю я: — будет справедливо, если все, кто участвует — снимает с себя по одной вещи и кладет на парту рядом. Тем самым не будет риска что кто-то обманет и останется одетым.
— Это нечестно! — говорит Мико: — у нас и верх есть и низ! Ты останешься в трусах, а мы без лифчиков!
— Пфф… — говорю я: — можете руками прикрыться. Мы же говорим о полной обнаженности в конце, верно? Вот как все разденутся, так руки и уберете.
— Нечестно! Я так не согласна! — мотает головой Мико.
— Точно! — кивает Кэзука: — мы не согласны!
— Ну и хорошо. — говорю я: — значит вы не согласны. Давайте сюда копии договоров и расходимся по домам.
— Это не мы не согласны, это у тебя условия нечестные — говорит Мико: — мы не согласны с условиями!
— Предлагай — говорю я: — что-то, что устроит всех и не будет злоупотреблением.
— Предлагаю кинуть жребий по очередности — говорит Натсуми: — чтобы кто-то из нас сперва снял верх, а потом — Кента-кун наконец продемонстрирует нам свои легендарные гениталии.
Девушки бросают жребий и выходит, что первой должна быть Кэзука. Она краснеет и мотает головой.
— Извините — говорит она: — но я не настолько хочу увидеть все это! — с этими словами она хватает свой портфель и убегает из класса. Мы смотрим ей вслед.
— Еще есть возможность отказаться от участия — говорю я. Но надежда уже слабая, особенно после того, как Кэзука убежала. Если бы она не убежала, явно демонстрируя свою слабость, а, допустим — стала бы уговаривать двух других — у нее могло бы получиться. Но убежав — она резко уронила свой статус, и двум оставшимся ни за что на свете неохота следовать ее примеру.
— Если ты хочешь отказаться — то так и скажи — говорит Натсуми: — потому что мне кажется что всю эту историю с подписями ты затеял для того, чтобы отказаться от своих слов. Как говорится в пословице — что сорвется с языка — на весь свет. А еще, говорят, что слово мужчины — не клочок бумаги. Хотя… откуда тебе знать об этом, Кента-кун, ведь ты не мужчина, верно? Потому Дзинта-кун в тебе и заинтересован, да?
— Хорошо — качаю головой я: — хорошо. Тогда запрем двери и продолжаем — я хотел дать им шанс, но Натсуми сама роет себе могилу. Даже если дойдет до крайности, то раздеться догола перед любым количеством людей, знакомых или нет — мне не представит трудности. У меня нет чувства стыда за свое тело… вернее — за тело Кенты. А вот у девушек на этом пути столько комплексов, что я предполагаю до этапа снятия лифчиков не дойдет.
Слегка побледневшая Мико подбивает в двери небольшие клинышки — двери тут скользят по направляющим, а не распахиваются.
— Предлагаю также сделать этот спор интереснее — говорит Натсуми и ее глаза блестят: — как насчет двадцати пяти тысяч иен на кон? Кто сдастся первым — тот и платит?
— Мне деньги не нужны — говорю я: — давайте лучше так, если я проиграю — то выплачиваю вам деньги, а если кто из вас — то слушается моих приказов неделю.
— Но ничего неприличного? — хмурится Мико.
— А давай и это в договоре пропишем — и мы прописываем. Снова подписываемся. Все. Мы — готовы. Я прячу документ в портфель.
— Первой должна была быть Кэзука, но она убежала — говорит Натсуми и легкая улыбка скользит по ее губам: — чтобы не бросать жребий снова — я займу ее место. — она легко скидывает с себя школьную матроску, под которой у нее остается белый, спортивный топик. Ах, да, она же спортсменка, думаю я, хотя как на мой взгляд для волейбола ее грудь тяжеловата. Но во всех других отношениях — очень даже ничего.
— Я-я… я тоже не могу больше! — выкрикивает наконец Мико и кланяется в пояс: — извините, Натсуми-сама!
— А… я вижу, что ты осознала свое место, Ми-тян — говорит Натсуми, наклоняя голову набок: — ты поняла что откусила больше чем можешь прожевать?
— Д-да! Простите меня! — Мико не разгибается. Натсуми подходит ближе и кладет руку ей на голову. Та вздрагивает.
