Танк помчался вперед, снова перелез через забор. В этот момент удержать Шанталь от падения было не легче, чем прыгать на гарцующем жеребце через стену с похищенной невестой. Но я справился, и неважно, что жеребец оказался немножко толстозад.
Медведь выбрался на Пресненскую набережную, пулей двинул в сторону «Багратиона». Здешняя уличная обстановка уже напоминала побег из психушки. Самые мирные из встреченных нами ботов в лучшем случае хихикали и рыдали одновременно, шатались, натыкались на ближайшие препятствия и застревали в них, словно с облаков распыляли определенные вещества. Были и те, кто постоянно орал словосочетания на несуществующих языках. Боты не кучковались вместе – напротив, держали социальную дистанцию, словно молекулы нового мироустройства. Временами кто-нибудь выпадал из хаотичного строя и набрасывался на соседа, что заканчивалось проломленным черепом. Таковых я насчитал не менее шести, прежде чем медведь довез нас до моста «Багратион».
Не останавливаясь, косолапый ввалился через ближайший вход, чтобы натолкнуться на побоище в вестибюле. Здесь валялись трупы, местами в два ряда. Что тут произошло – мы не имели понятия, и вряд ли кто-либо из нас хотел это выяснить.
– Назад, – прошипела Шанталь, и танк попятился обратно в двери. Оттуда Бурелом припустил через дорогу – на первый взгляд я не смог понять, куда и зачем.
Машины носились по набережной как угорелые, будто педаль газа в каждой оказалась приварена к днищу. Недавно обновленные вращающиеся отбойники отрабатывали на совесть, возвращая транспорт на трассу и этим лишь захламляя путь. Система была рассчитана на немедленную остановку при аварии, а текущие объекты останавливаться не собирались.
Нас ослепили фары. Бурелом чудом увернулся от автобуса, но принял на себя наезд мотоцикла. Похоже, нашему танку пришлось прожаться, как он недавно выразился. По стройному телу Шанталь пронеслось синеватое свечение, перешедшее на медвежью голову. Вероятно, защитная абилка танка. Наверняка она захватила и меня, поскольку заднее колесо должно было снести меня с места, но я лишь ощутил легкий толчок в плечо. Впрочем, нос резануло вонью машинного масла.
– Куда ты? – не выдержал я, когда медведь пересек все шесть полос дороги. Вместо ответа Бурелом запрыгнул на колонну и принялся вертикально залезать на мост. Если мне минуту назад казалось, что на косолапом трудно удержаться верхом, то я был слишком оптимистичен. Шанталь несколько раз едва не разбила мне нос затылком, пока медведь не заполз на крышу «Багратиона».
Он помчался вперед, уже никем не сдерживаемый. Мишка бежал над рекой, отражающей багровеющее небо. Пламя от файерволла разливалось по внешней стороне купола, покрывая уже не меньше верхней трети. Мне не хотелось думать, что произойдет, когда оно достигнет земли, где ему не будет выхода. Надо покинуть Версиану раньше, во что бы то ни стало!
Сквозь крышу моста слышались душераздирающие вопли, так что я внутренне порадовался, что хотя бы потолок «Багратиона» не делали прозрачным. Шанталь приложила руку ко лбу, покачнулась. Похоже, ей было дурно.
– Смотри! – Я перехватил ее руку, протянул ее в сторону серебрящейся реки. – Видишь? Это Москва, живая и настоящая! Мы идем туда! Поняла?
Она кивнула, начала глубоко дышать.
Бурелом спрыгнул с моста на ближайшую кромку берега, уводя нас подальше от беснующейся толпы на этом конце перехода.
– Куда? – тяжело спросил он. Похоже, танк уже выдохся. Мы и так его слишком нагрузили.
– Налево, – быстро ответила девушка. – Надеюсь, он еще там.
Еще сотню метров Бурелом преодолел, с жаром втягивая воздух. Сзади нас раздался оглушительный хлопок. Медведь обернулся, чтобы мы увидели, как Башня-2000 оседает в куче пыли, кажущейся оранжевой на фоне коричневого, горящего неба.
Не было смысла спрашивать, что там произошло. Этого никто не знал и знать не мог. Густонаселенный многоэтажный дом с сошедшими с ума людьми вполне мог стать пороховой бочкой по тысяче причин. Сейчас таковой стал весь город.
Я ощутил стыдливую радость при мысли о том, что разлома пространства рядом с нами не образовалось. Слишком велик был соблазн рвануться в него прямо сейчас.
– Вот он! – крикнула Шанталь, показывая на торчащие над холмом лопасти. Бурелом попробовал забраться туда, но лапы лишь бессильно бороздили влажную почву. Хватит кататься. Девушка спрыгнула с медведя, бросилась на холм, и я последовал за ней.
Мы оказались на потухшей, огороженной площадке размером примерно двадцать на двадцать. Сквозь квадратную сетку просматривались очертания небольшого вертолета. Новенький VRT-500, он же «Варьете» в просторечии, только уже не помню, в чьем именно. Маленький – на первый взгляд сильно меньше медицинского «Ансата».
Бурелом смял защитную сетку, позволяя нам с Шанталь зайти на площадку. Девушка обежала вертолет кругом, подергала дверцу. Та открылась, и изнутри вывалился безжизненный пилот в окровавленном шлеме.
– Не смотри, – сказал я и оттащил тело в сторону.
– Не смотрю. – Шанталь забралась в кабину. Я залез в кресло рядом с ней.
– Мне не поместиться, – пожаловался Бурелом, тщетно пытаясь пропихнуть себя на заднее сиденье.
– Лезь в багажник! – скомандовала Шанталь, щелкая кучей непонятных мне тумблеров и попутно открывая грузовой отсек. Медведь услышал раскрывающиеся створки, забрался внутрь.
Чтобы отвлечься от кошмара снаружи, я принялся смотреть, как Шанталь приводит летающую машину в готовность. Ее руки уже перестали трястись, хотя мои еще продолжали.
– Что надо качать, чтобы управлять такой штукой? – спросил я.
– Двести часов практики, – отозвалась Шанталь, выставляя на навигаторе Измайловский парк.
Вцепившись в ручку двери, я напомнил:
– Но в Версиане мы были только двадцать часов.
– Ага, – сказала Шанталь.
Я пытался вникнуть в слова девушки, и затем до меня дошло.
– Постой, – пробормотал я. – Ты что, в реале им управлять умеешь?
– А в чем проблема? – В отражении глаз девушки на стекле показались насмешливые огоньки.
– Да нет, просто… Как, когда?!
– А ты не спрашивал, откуда я верхом ездить умею?
Медведь в заднем отсеке загоготал, перекрывая тряску салона.
«Варьете» оторвался от земли, полетел на восток, оставляя взбешенный город внизу. Открывавшийся вид был за гранью понимания – искусственные огни выглядели хаотичными движениями очумевших и умирающих муравьев, а плазменный покров в небе казался воплощением жизни. Прошло уже шесть минут полета, но я все еще не пришел в себя. Да уж, не придется мне писать обзор по сегодняшнему сеансу игры.
– Знаешь, у меня на каждой выставке интервью взять пытались, – прокричала Шанталь через шум в кабине. – Каждый, кто фоткался, спрашивал, как я придумала это название – Версиана. Я и привыкла уже. Сочинила историю, что виртуальная реальность и все такое.
