Майские дожди.
Как моря огни, блестят
Стражи фонари.
– Да, – ответил Сэн, но голос его прозвучал глухо, и теперь уже Сотоба пристально посмотрел на Сэна.
Наступила пауза.
– А где Йока? Опять играет со своим ребенком? Вот, нашла себе живую куклу! – весело сказал Сотоба. – Йока сама еще ребенок. Ребенок с ребенком.
– Она очень заботливая мать, – заметил Сэн.
– Да, конечно. Но все-таки она еще ребенок. И Такэно, к тому же, никак не едет. Она сильно скучает по нему.
– Такэно хотел приехать на третий день рождения сына: вы же знаете, за три года он его видел всего два раза, но князь не разрешил ему. Скоро может снова начаться война…
– И тогда Такэно наконец получит звание самурая! – подхватил Сотоба. – Он станет самураем уже этим летом, уверяю вас, уважаемый Сэн.
– Пусть помогут ему великие боги и спасут от всех напастей, – сказал Сэн.
В разговоре наступила пауза.
Мать и дитя
– Странно, – задумчиво произнес Сотоба, – когда старый князь строил это поместье, он думал, что будет доживать здесь свой век, однако был тут не более трех-четырех раз, а после умер в своей столице. Его сын, наш нынешний князь, был здесь всего несколько раз на моей памяти, а ведь и он уже не молод. Зато мы с вами живем в этом поместье, живет Йока, а теперь еще живет ее ребенок, маленький Такэно. Поистине, когда человек строит дом, он не знает, кто будет в нем жить.
– Да, это так, уважаемый Сотоба.
– Судьба… Судьба – везде, во всем, всегда… Я не думал, что окончу свои дни здесь. Я много раз мог быть убит и мой прах смешался бы с прахом других воинов на общем погребальном костре, но я заканчиваю свою жизнь садовником в княжеском поместье. Если бы кто-нибудь сказал мне об этом в молодости, я бы не поверил.
– Да, в молодости мы не видим старости.
– Я предпочел бы погибнуть на поле битвы… Но я еще брошу вызов смерти. Я не могу остановить ее, но сразиться с ней я могу. Могу даже навязать ей свою волю.
Сэн с тревогой взглянул на Сотобу и тут же отвел глаза.
– Я преклоняюсь перед вашим мужеством, уважаемый Сотоба, – сказал он.
– Благодарю вас, уважаемый Сэн… «А дождь все льет, и бочка переполнилась», – как верно подмечено!.. Еще раз благодарю вас, уважаемый Сэн, за ваше участие. Ваше присутствие рядом со мною – это последний дар моей судьбы…
* * *
Йока знала о мире намного больше, чем обычно знают девушки, ибо старик Сэн, воспитывавший ее и Такэно, сумел многое передать ей. До того, как у Йоки родился ребенок, она гордилась своим знанием, но после рождения сына поняла, что все это не главное. Весь мир был заключен в этом крошечном существе и был он несоизмеримо больше, значительнее, интереснее и умнее, чем весь окружающий мир до самых крайних его пределов и глубин. Ни один мудрец на свете не мог бы постичь необъятную вселенную маленького человечка, и ни один поэт не был способен передать богатство чувств и переживаний ребенка. Только мать, с ее любящим сердцем, могла понять и ощутить тысячи неуловимых оттенков постоянно меняющегося внутреннего мира своего ребенка, и познание это давало ей такую радость, какую не могли дать никакие умозрительные построения.
Маленькому Такэно исполнилось уже три года, и за это время в его жизни и жизни Йоки случились великие события, настолько значимые, что они вызывали замирание духа у счастливой матери и благоговейный трепет перед их величием. Первый крик Такэно, только что появившегося на свет, первое кормление, первая улыбка при виде Йоки, первые игры, первая попытка сесть, первые слова, первые шаги – и еще многое и многое другое. Не было ни одной эпохи в истории человечества, вместившей в себя за какие-то три года столько величайших свершений, такого стремительного развития. И развитие это не останавливалось и не замедлялось, но уверенно, сильно и мощно шло вперед – как же было не замирать при виде его и не преклоняться ему со священным трепетом? Понятно, что маленький Такэно по своей значимости превосходил для Йоки весь пантеон великих богов: даже самого Будду она любила и боготворила меньше, чем своего ребенка.
…Сейчас Такэно-младший играл под навесом около одного из прудов в парке. Вначале он бросал камешки в воду и весело смеялся, когда ему удавалось забросить их подальше. Потом он старался веткой ивы вызвать волнение на пруду, и огорчался оттого, что волны были слишком маленькими. В конце концов, его терпение кончилось, и он кинул ветку в воду, после чего высунул голову из-под навеса и подставил широко открытый рот под капли дождя. Но и это скоро ему надоело; тогда, присев на корточки, Такэно принялся ловить рыбок-мальков, которые стайками бегали над песком в прозрачной воде у берега.
Сперва Такэно пытался схватить их сверху, быстро опуская руку в воду, но лишь намочил рукава своей курточки.
– Такэно, осторожнее, не упади в пруд, – услышал он голос мамы.
Он продолжал ловлю рыбы, но стал действовать хитрее: теперь он положил руку на дно, рассудив, что мальков легче поймать, когда они проплывают над его открытой ладонью. Правда, рукава куртки мальчика совсем промокли, но он не обращал на это никакого внимания – его мама должна, кажется, понять, что в серьезном деле нельзя брать в расчет подобные мелочи. Йока, впрочем, ему не мешала, с интересом наблюдая за его занятиями.
Вот вода всплеснула, и Такэно с торжеством поднес к своим глазам сжатый кулак, будучи уверенным в том, что там находится рыбка. Осторожно разжимая пальцы, он вглядывался в изгибы своей ладони, но произошло невероятное: на ладони не обнаружилось ни единой рыбешки!
Мальчик вскрикнул от досады, но не сдался, решив еще раз попробовать ловить тем же способом. Увы, и вторая, и третья, и четвертая попытка были столь же безуспешными, как и первая! Хлопнув по воде рукой, Такэно заплакал от огорчения.
Тут уже вмешалась Йока. Она тоже присела на корточки, и, подняв широкий рукав своего халата, опустила ладонь в воду:
– Ну-ка, может быть, у меня получится.
Любопытные рыбки немедленно приплыли посмотреть, что тут делается. Йока быстро сжала ладонь, и Такэно взвизгнул от восторга.
– Мамочка, покажи, покажи мне! Дай мне посмотреть!
Йока разжала руку – на ладони не обнаружилось не единой рыбешки.
– О-о-о! – разочарованно протянул Такэно, а на глазах его опять показались слезы.
Йока прижала его к себе, поцеловала в лоб и таинственно прошептала в маленькое ушко:
В воде рыбешки
Играют, а поймаешь —
В руке растают.
Слезы Такэно моментально высохли.
