…Так свершился брак Такэно и Йоки, на лесной поляне, в кедровом лесу, в нарушение всех правил и обычаев.
Полоса леса на склоне горы
С двух сторон Радужную долину омывали две быстрые реки. В самой долине раскинулся город, княжеская столица, а замок князя находился вниз по течению, за перешейком, где в последний раз расходились реки перед тем, как окончательно сойтись в кипящем потоке в узкой котловине между гор.
Из города к замку вела дорога, вымощенная тесаным камнем, таким гладким, что она сияла на солнце. Замок был хорошо укреплен, но в городе никаких укреплений не было, не считая въездной башни со стенами от берега до берега. Бурные реки сами по себе являлись препятствием для врагов, кроме того, в случае опасности жители могли укрыться в замке.
В столице было шесть улиц: две продольные по речным берегам и четыре поперечные. На первых двух улицах жили знатные и богатые люди, на остальных четырех – народ попроще. Дома знатных людей имели террасы, выходящие к реке, и обширные сады с хозяйственными постройками. На поперечных улицах стояли сплошные ряды маленьких домишек, на задних дворах которых прятались крохотные погребки и сарайчики.
Эпизод в городе
* * *
Обоз, следовавший во дворец князя, с трудом пробирался по одной из двух продольных улиц города. В этот утренний час множество народа уже сновало здесь: приходящие слуги торопились в дома своих хозяев, разносчики сгибались под тяжестью корзин, набитых снедью, и кувшинов с чистой родниковой водой, угольщики катили тележки со своим нехитрым товаром.
На перекрестке продольной и поперечной улиц образовался затор: угольная тележка внезапно потеряла колесо и упала набок. Уголь рассыпался по дороге, прохожие старались его обойти; княжеский обоз вынужден был остановиться.
Такэно, раскрыв рот, смотрел на это столпотворение: никогда раньше он не видел столько людей.
– Уважаемый дедушка Сотоба, неужели в городе всегда такая сутолока? – спросил он старика, ехавшего вместе с ним на головной телеге обоза.
– Э-э-э, Такэно, разве это сутолока? Вот увидишь, что будет твориться через час на торговых улицах, когда откроются все лавки и мастерские – такие будут толкотня и шум! Тут, в городе, столько жителей, что муравьям, право слово, просторнее в их муравейнике, чем здешним людям, – отвечал Сотоба, с неодобрением глядя на уличную суету.
Такэно хотел спросить, какой же прок людям жить хуже, чем муравьям, но Сотоба продолжил разговор совсем о другом.
– Послушай, Такэно, ты хочешь стать воином, и я постараюсь представить тебя князю. Это не просто, – кто ты, и кто князь, – но я надеюсь, что в память о моих былых заслугах и из уважения к моим годам князь согласится принять тебя. Однако, оказавшись во дворце, ты должен неукоснительно соблюдать правила поведения, о которых я толковал тебе дома. Уважаемый Сэн разрешал тебе некоторые вольности и не обуздывал твою юношескую горячность, как следовало бы. В результате ты уже совершил один поспешный поступок, к тому же, нарушающий все правила приличия – ты женился на Йоке без согласия старших, женился, невзирая на свой и ее слишком юный возраст.
– Но я, но мы… – хотел возразить Такэно и осекся.
– Вот видишь, ты даже способен перебить старика, – сказал Сотоба.
– Простите меня, – склонил голову Такэно.
– Я-то прощу: с тех пор, как Сэн пришел ко мне и привел тебя и Йоку, вы для меня все равно что семья, а в семье прощается многое. Однако князь – иное дело. Он нам господин; он – милостив, но и суров, а потому не склонен прощать провинности. Для того чтобы не оступиться в самом начале пути, каждое мгновение помни о том, Такэно, что князь выше тебя во всех отношениях: по положению, опыту, знаниям, мудрости, – по многому, многому, многому другому.
Ты вырос в деревенской общине, и вы, конечно, почитали своего старосту и подчинялись ему, а как же иначе, ведь он потому и стал у вас старостой, что вы его уважали и готовы были ему подчиниться. Ваш долг был слушаться и почитать его, а староста выполнял свой долг перед вами – разумно и бережно управлять вашей жизнью.
Но сколько людей жило у вас в деревне? Наверняка меньше, чем ягод на молодой вишне, только начавшей давать урожай. А теперь представь себе, какое количество деревьев растет в княжеском саду, и за всеми нужен присмотр, все они нуждаются в уходе, дабы не болеть, не сохнуть, но каждый год цвести и приносить плоды.
Как тяжелы обязанности садовника! И если его деревья еще вздумают расти, где и как им захочется, то садовник может не справиться. Сад погибнет, садовник потеряет свое лицо. Смерть страшна, а жизнь человека, потерявшего лицо, невыносима. Неизвестно, кому хуже: тому, кто мертв, или тому, кто живет невыносимой жизнью.
Потому, снова говорю я тебе – должно всем исполнять свой долг! Наш князь правит нами достойно и умело: он защищает нас, следит за порядком, входит в рассуждение спорных вопросов, заботится об общем хозяйстве, – великие боги, какое множество дел у князя! От своих великих трудов он поседел раньше срока, он изранен в боях, но не теряет мужества.
Помимо прочего, не забывай, Такэно, что князь втрое старше тебя; по жизненному опыту ты перед ним младенец, а он в отношении тебя – глубокий старик. К старикам же надо относиться почтительно не только из уважения к их заслугам, но и преклоняясь перед мудростью старцев. Старики бывают странными, но не бывает глупых стариков, ибо устами их говорит не ум, но время, а время выше ума, также как вечность выше времени… Однако ты зеваешь, Такэно? Тебе скучно?
– О, нет, уважаемый дедушка Сотоба, – поспешно подавил зевок Такэно. – Просто я не выспался.
– Хорошо, Такэно, я не буду утомлять тебя скучными словами, раз ты и сам все знаешь… Княжеский дворец уже виден.
* * *
Во дворце к князю можно было попасть длинным или коротким путем. Длинный путь вел через кружную анфиладу комнат, одна красивее другой, проходил через три великолепных внутренних дворика и заканчивался в зале для приемов, который по своей отделке считался непревзойденным во всей стране. Длинным путем к князю водили послов, которых надо было поразить величием дворца правителя; так было принято повсюду, и князь признавал это разумным. Но неразумным было вести по длинному пути своих людей, и уж совсем глупо было вести по этому пути гонцов со срочными вестями, поэтому существовал короткий путь через помещения для слуг, хотя и неприглядный, но заканчивающийся в личных комнатах князя.
Длинный путь во дворце называли «красивым», короткий – «быстрым». Такэно и Сотобу привели к князю по «быстрому пути».
– Следуй моему примеру, – шепнул Сотоба у дверей в княжеские покои.
Двери раздвинулись. Сотоба сделал два шага вперед и пал ниц.
