Наши предки знали, что делают.
Деллиан оделся в парадную, свежевыпеченную фабрикатором форму: дань другу и всем, кого потеряло человечество в бегстве с Земли. Наравне с ним сиял безупречными мундирами остальной взвод, окруживший гроб Релло подобно бдительным киборгам — почетный караул при павшем товарище.
Капитан Кенельм завершало хвалебную речь. Деллиан чувствовал, что говорить следовало ему — главе взвода и старейшему из друзей, но Ирелла его разубедила.
— Ты расчувствуешься и ударишься в слезы, — сказала она.
Он не спорил. Конечно, она была права.
Капитан Кенельм, не пожалевшее хвалебных слов, торжественно склонилось перед гробом.
Вперед выступили Ирелла, Элличи и Тиллиана, запели:
Жизнь, полная любви, прошла.
Ушла в сияющий за морем город,
В ту гавань, где в грядущие года
Все беглецы найдут покой
И каждый обретет свободу…
К завершению церемонии в горле у Деллиана стоял большой твердый ком, и глаза пришлось утереть — проступившие слезы затуманили зрение. Ирелла, тоже заплаканная, встала рядом с ним и держала за руку, пока опускался вниз гроб и скорбная свита урн. Его оптика проследила его движение дальше в распылитель, разложивший тело на мельчайшие частицы. На короткий миг открылся портал к несущему внешние датчики судну в двух с половиной световых годах от звезды. Сухая темная пыль просыпалась в межзвездное пространство. Судно унеслось дальше, оставив позади расходящееся облачко праха. В мире со вселенной.
Деллиан знал, что поминки должны быть веселыми — праздником в честь жизни. Взвод отказался от использования дистанционок — своими руками установил белые тенты в торе–хабитате корабля. Угощали любимыми блюдами Релло: спагетти под густым томатным соусом, котлетным рулетом с моцареллой. Чесночный хлеб остротой угрожал самовоспламенением, а запивали все это светлым пивом. И на сладкое клубника с зефиром, который макали в фонтанчик темного шоколада.
Релло бы понравилось, а Деллиан просто был не в праздничном настроении.
Кенельм нашло его поодаль от тента — он скрылся от всех, сидел у ручейка.
— Не возражаешь против моего общества?
— Капитан!
Деллиан вскочил. Макушка его приходилась вровень с воротником омни, а чтобы заглянуть в лицо, пришлось запрокинуть голову. Лицо было длинное, черты его несли отпечаток пятидесяти двух лет власти, заслуженной не только официальным званием капитана. Оне было в женской фазе цикла. И все равно во внешности сквозила мужественность, густые волосы были убраны под фуражку с козырьком, а безупречный серо–голубой мундир обтягивал андрогинную фигуру.
— Давай сегодня без субординации, — предложило оне, вглядываясь в синяки на его лице.
Деллиан покорно кивнул.
— Это уже третье самоубийство, — сказало оне, присаживаясь на камень. — Потерять целый взвод в столкновении с оликсами — это понятно. Но такое… Что, никто не замечал его депрессии?
— Нет. Маллот сказал, что он в последние недели был не в духе, но ведь разочарованы были все — ждали–то не неан. Когда обнаружили приближающийся корабль, все опьянели от радости.
— Знаю. Усилить нашу технологическую базу знаниями неан неплохо, но я тоже ждало схватки с оликсами. И все же самоубийство… Кажется, это уж слишком.
— Да уж…
— И что нам с этим делать?
— Я… не знаю. Внимательнее наблюдать друг за другом?
— Люди не так уж часто выдают себя. Ты не сталкивался с алкоголиками?
— Нет вроде бы.
— Я однажды столкнулось. Еще на Джулоссе. Мы дружили двадцать пять лет, и двадцать из них оне было алкоголиком — в любой фазе цикла. Святые, как меня это потрясло, когда выяснилось — тем более что задним числом стало ясно, что я оне трезвым почти и не видело. Два десятка лет? Настоящего алкоголика почти невозможно распознать без постоянного мониторинга состава крови. Они искусно скрываются. Но здесь, если возникло подозрение, хоть анализ крови поможет. А технологий, способных распознать депрессию такой глубины, как у Релло, к сожалению, не существует. Я после первых двух самоубийств надеялось, что боевые ядра почувствуют страдания своих людей и предупредят нас. Как видишь, этого не произошло. Бывают попытки самоубийства — как крик о помощи, но, видят святые, настоящая тяга к суициду обходится без видимых симптомов. Не то что скрытая ярость, которую люди нейтрализуют, как умеют.
Оне многозначительно указало пальцем на заплывший глаз Деллиана.
— К чему это всё?
Деллиан понимал, что краснеет.
— Я считаю, ситуация очень серьезная. Меня начинает беспокоить моральный дух и мотивация команды.
— Дайте нам ковчег с оликсами, и гарантирую такую мотивацию взвода, что вы не поверите.
— Вот именно. В том–то и проблема. Это святыми клятое ожидание. Я много перечитало военной истории. Все военное дело до квантовой запутанности основывалось на принципе: то ждать, то догонять. Вот почему подразделения в мирное время старались загрузить работой — от учений и маневров до переноса базы в район катастроф для помощи гражданским. Скука для людей буквально убийственна, особенно если вся их жизнь сосредоточена на ожидании неизбежного боестолкновения. Только, похоже, ждать неизбежного придется не одно десятилетие. И это становится мучительным.
— Не думаю, что речь идет о десятилетиях. Если нашу наживку схватили неаны, оликсы наверняка недалеко отстанут.
— Очень надеюсь, что ты прав. И все же проблема ожидания остается. Командующие войсками сталкиваются с ней не первое тысячелетие. Нам приятно уподоблять себя святым, будто бы мы целеустремленнее, умнее и образованнее наших предков и старые проблемы к нам не относятся, но, как мы сегодня с прискорбием убедились, это не так. Мы до ужаса «всего лишь люди».
— Я буду внимательнее.
— Хорошо, но этого мало. Необходимо отвлечь людей — особенно взводы, потому что все три самоубийства в составе взводов. Допустить новых я не могу. С каждым разом становится труднее поддерживать дисциплину.
— Я вижу, вы что–то придумали. Потому со мной и заговорили.
— Почти. Мне нужно добраться до корней и найти — за неимением лучшего слова — лекарство. Необходимо выявлять недовольных прежде, чем они выйдут из–под контроля, — и не по официальным каналам. Тут дело тонкое.
— Я, разумеется, сделаю все, что могу.
— Знаю, Деллиан. Так ты поговори с людьми и держи меня в курсе.
— Оне меня имело в виду, да? — спросила Ирелла, когда они собрались ложиться спать. — Со мной поговорить?
— Так я понял, — признался Деллиан. — Но тонкости не по моей части. Что постоянно отмечают некоторые мои знакомые.
— Кто бы это мог быть? — Одетая в махровый халат, она остановилась в дверях ванной и внимательно наблюдала, как он снимает рубашку. При виде синяков подбоченилась и неодобрительно нахмурилась — багровые и коричневые пятна ярко просвечивали даже под медицинским гелем. — Ради святых!
