— Ты мечтатель, Ирелла.
Она крепче обняла Деллиана и улыбнулась ему:
— Меня уже обвиняли в этом.
Деллиан поцеловал ее.
— Да ладно. Уже почти время.
Веселье приостановилось. Все столпились у окон, наблюдая за приближением «Моргана» к червоточине. Руки со стаканами и рюмками замерли в предвкушении.
— Как Хогманай
[10], — радостно выдохнул Каллум.
Ирелла, нахмурившись, оглянулась на Джессику. Откуда она знает, что крестовый поход оликсов начался два с половиной миллиона лет назад?
Кто–то начал обратный отсчет. Ирелла временно отложила вопрос и поспешно схватила стакан. Впереди них «Спасение жизни» скользнуло в червоточину, и тьма поглотила ковчег. На корпусе «Моргана» поднялись проводники отрицательной энергии.
— Три. Два. Один!
Червоточина объяла их, и окна погасли. Грянули аплодисменты; последовало празднование — исступленное и попойка — грандиозная. Ирелла удостоверилась в том, что перецеловала всех присутствующих в кафе, а потом принялась танцевать, смеясь над Деллианом, чей энтузиазм сильно превосходил грацию. Закончили они тем, что просто стояли, чуть покачиваясь, крепко вцепившись друг в друга, среди буйной танцующей толпы.
А потом, когда музыка стала медленной, а повсюду распростерлись пресытившиеся тела, она наклонилась и поцеловала его как следует.
— Я люблю тебя, — сказала она. — Я не хочу жить без тебя.
И заплакала.
Ее прекрасный Деллиан улыбнулся ей — такой же восторженный и обожающий, как и тогда, когда им обоим было по пять лет.
— Глупышка, — сказал он и пальцем смахнул ее слезы. — Ничто не может разлучить нас. Мы заживем чудной жизнью в галактике, которую создала ты.
Ее мысли на миг — краткий, кратчайший миг — скользнули к другому аспекту, тому, который она оставила сопровождать Иммануээля, тому, кто завершит ее искания.
«Потому что если не можешь доверять себе, то кому ты можешь доверять?»
— Теперь мы вместе, — сказала она любимому. — Навсегда.
ОБРАТНЫЙ ПОЛЕТ
«Морган»
У «Моргана» не было настоящих иллюминаторов, таких, через которые можно смотреть. Ну естественно — это ведь военный корабль, спроектированный так, чтобы выдерживать ядерные взрывы, толчки на сверхсветовых скоростях и интенсивные удары энергетических лучей. Но во время путешествия домой все поняли, что им хотелось бы видеть мир–легенду, а не просто его проекцию, пускай и в отличном разрешении. Поэтому, когда армада вышла из червоточины у звезды L-класса, бывшей сенсорной станции оликсов, пользуясь передышкой, произвели небольшую реконструкцию. Теперь над гладким корпусом возвышалась полусфера прозрачного пузыря — как будто на теле корабля вздулся огромный волдырь.
Кандара дождалась, когда схлынет первый поток «туристов», насытившихся видом жуткого льдисто–голубого гиганта, и только тогда решилась взглянуть сама. Обсервационный салон выглядел по–спартански в сравнении с остальными помещениями звездолета с их текстурированными поверхностями. Можно было даже усомниться, что ты находишься внутри корабля. Купол был оптически безупречен, абсолютно невидим — если только мерцание звезды не падало на него под острым углом, создавая ничтожно малый дифракционный ореол. Все нормальные чувства говорили, что ты стоишь на фюзеляже, открытая всему космосу.
Корабли армады и «приписанные» к ним ковчеги оликсов двигались по орбите одинокого ледяного гиганта звезды — тысячи световых точек образовывали тонкое кольцо в миллионе километров над холодным облачным ландшафтом. Кандара смотрела на мутные медленные ураганы кристаллов аммония, заторможенно кружащие высоко–высоко над ее головой, иногда озаряемые вспышками молний. Только сейчас она начала осознавать масштаб. Некоторые из этих вихрей размером превосходили Южную Америку, а значит, вращались они не так уж и лениво. Что же касается энергии каждой молнии…
Она услышала приближающиеся шаги: кто–то намеренно давал знать о своем присутствии. Кто–то, кто знал, что к ней не стоит подкрадываться.
— Привет, Юрий.
Она почти не видела своих коллег-Святых во время обратного путешествия по червоточине; и не то чтобы они тоже искали ее общества. Долгожданный отдых друг от друга…
Благодаря медленному течению времени на «Моргане» дорога заняла всего неделю. Большую часть ее Кандара провела со взводом Деллиана — славными ребятами, которые впервые в жизни начали по–настоящему расслабляться. Как и она, они не знали, что, черт возьми, им теперь делать, а значит, стали для нее родственными душами.
— Прекрасный вид. — Юрий встал рядом с ней.
— Не совсем, но я впервые за десять тысяч лет увидела наружный мир. Перед полетом мы так долго торчали на станции Круз, а потом вся визуальная информация подавалась датчиками на нейронный интерфейс. Этот смотровой купол — анахронизм; сенсоры обеспечивают гораздо лучший обзор с более высоким разрешением. Но, Мария, это же настоящее. Это успокаивает меня.
— Да, такое количество кораблей расставляет всё по своим местам, верно?
Кандара кивнула, переведя взгляд на растянутую петлю светящихся точек, надежно захлестнувшую ледяной гигант. Ближайшая была и самой большой: само «Спасение жизни». И Кандара испытывала по этому поводу смешанные чувства.
— Да. Вот мы и снова на парковочной орбите рядом с этим ублюдком. Так и не освободились от него, а?
— Необходимый шаг в путешествии. Я разговаривал с Иммануээлем и Иреллой. Возникли некоторые споры о том, что нам делать дальше.
— Я думала, все уже решено. Мы же возвращаемся на Землю, не так ли?
— Так. До того как армада ушла, комплексы отправили туда несколько кораблей с червоточинами. И еще несколько летит сейчас к заселенным первоначально звездам.
— Где–то в твоих словах явно прячется «но», Юрий.
— Комплексные люди составили опись всех приведенных сюда кораблей–ковчегов и кораблей Гостеприимства. На них шесть тысяч четыреста двадцать три инопланетные расы в различных видах стазиса.
— В различных видах?
— Да. Один, например, это невылупившиеся яйца — миллионы яиц. Из–за эллиптической орбиты их год составлял сорок пять земных лет; таким образом каждое поколение жило около тридцати лет, а с наступлением зимы умирало, предварительно отложив яйца. Все, что нужно было сделать оликсам, — это явиться с началом зимы и забрать эти яйца.
— Звучит… странно. Как они вообще изобрели радио за тридцать лет?
— Природа, оказывается, весьма аккуратна. Очевидно, яичный желток — это своего рода химическая память, отпечаток взрослого мозга. В процессе роста эмбрионы впитывают его. Так что, вылупившись, они просто перебираются в построенные их предками здания, обладая всеми знаниями насчет того, как все работает. Разбираются они и в науке — и продолжают исследования.
