— Воистину так. — Иммануээль наклонился и взял ее за руку. — Тебе необязательно идти вместе с армадой в анклав.
— Нет! Даже не начинай. Я не брошу своих друзей и Деллиана. Никогда!
— Создателю стоит рассмотреть все рациональные предложения.
— Ну, удачи в поисках.
— Ты даже не выслушала, что я предлагаю.
Ненавидя себя, она сказала:
— Ну?
— Подгруппа моих аспектов может отделиться, став независимой.
— Погоди, что? Я думала, это… ну, не то чтобы незаконно, но не одобряется. Комплексные люди не разделяются, не так ли?
— Обычно нет. Но, так или иначе, мы стоим перед концом целой эпохи. Мы сделали всё, что могли, для выживания нашей расы, а благодаря фракции выхода некоторые люди навеки останутся свободными. Если наша армада не справится с оликсами, то в последнем бою будет применено такое оружие, что не уцелеет никто из нас.
Ирелла судорожно вздохнула:
— Что ж, я не ожидала такой откровенности. Но мы не должны так рисковать. Пессимизм не побеждал ни в одном сражении.
— О да, цитата из Дуайта Д. Эйзенхауэра, полагаю.
— Правильно полагаешь.
— Это не пессимизм, Ирелла. Объективность — мое кредо. И с учетом обстоятельств было бы разумно иметь запасной вариант. Ты тоже можешь создать вспомогательную версию самой себя.
— Черт! Ни за что. Никогда!
— Если Последний Удар завершится успешно, мы просто сольемся с нашими оригиналами. Если нет, ты будешь жить.
Ирелла от души стиснула его руку.
— Если нет того, ради чего жить, то и жить не стоит. Нет, Иммануээль, ты добр и мил, но нет. Какая бы судьба ни ждала нас в анклаве, я приму ее — вместе с теми людьми, с которыми разделила свою жизнь. И я рада, что ты тоже стал одним из них. — Она встала на цыпочки и нежно поцеловала его в щеку. — Спасибо.
Андроид Энсли ждал возле столовой тридцать третьей палубы, как одинокая статуя. Увидев его, Ирелла замедлила шаг и скорбно улыбнулась. Она знала, зачем он здесь.
— Присоединяйся к нам, — сказала она. — Весь взвод тут. Твои друзья.
— Твои друзья, хочешь сказать.
— Закаленные в огне и все такое. Они будут рады видеть тебя. Мы следим за формированием армады. Это стало чем–то вроде традиции.
— Еще одна причина, по которой я не могу остаться.
— Да, я ознакомилась с планом построения. Ты идешь первым.
— Должен же кто–то идти впереди, стрелять первым, а потом задавать вопросы.
— Потом — это никогда.
— Ну так это буду я. Есть возражения?
— Нет. — Она покачала головой, изучая пустое белое лицо в поисках хоть какого–то намека на выражение. — Иммануээль сказал, что кое–что из твоего оружия они не могут воспроизвести.
— Да, это та часть моего арсенала, что досталась нам от Като. Я мало что помню о них; полагаю, это стерли из моей памяти из соображений безопасности. Но они подняли понимание состояния вещества до небес. Уж поверь, такими мечами боги разят неправедных.
— Интересно. Тогда почему же они никогда не встречались с оликсами лицом к лицу?
— Полагаю, по той же причине, что и мы. Если мы проиграем, оликсы получат технологию. Что чертовски усложнит задачу тем, кто придет за нами.
— В этом нет никакого смысла. Зачем же тогда отдавать оружие тебе?
— Не забывай, моя задача была — партизанить. Корабли Фабрики вроде меня должны были досаждать оликсам в этой части галактики, чтобы потомки совершивших исход могли хоть немного передохнуть. Здесь, в кромешной тьме, они никогда бы не поймали меня — как никогда не поймали материнский корабль Като. Да, мне доступны такие методы уклонения, каких вы и представить не можете. Видала, что я вытворял там?
— Да уж. — Она с любовью усмехнулась, хотя и поморщилась. — Значит, мы никогда не найдем Убежище?
— Нет.
— Что ж, спасибо Святым за это. Если мы не найдем, то и оликсы не найдут.
— Да.
Белые губы скривились, голова слабо кивнула, как бы изображая неловкость.
Ирелла выдержала паузу.
— Ну что ж… значит, увидимся на той стороне.
— Назначаешь свидание?
— Береги себя, ковбой.
— Угу. Ирелла, ты же знаешь, что он без ума от тебя? Твой парень.
— Да.
— Ну это я так, просто убедиться. Иногда вы принимаете подобные вещи как должное, даже не осознавая, что делаете. А я женился пятнадцать раз, так что действительно понимаю, о чем говорю.
— Святые, Энсли Зангари — романтик. Этой информации не найдешь ни в одном историческом файле!
— Вид влюбленных старшеклассников всегда делает меня счастливым. А в галактике сейчас не так уж много счастья. И мне не хотелось бы видеть, как умирает еще одна его частица.
— Кажется, я уже вышла из этого возраста, ну да ладно. Тебе не нужно беспокоиться обо мне и Деле.
— Хорошо. Пойду я. Увидимся через неделю, или когда там. Когда все закончится.
Горло внезапно сжалось, и ей пришлось приложить усилие, чтобы ответить:
— Увидимся через неделю.
— Всё в порядке? — спросил Деллиан, когда она вошла в кафе с арочными окнами, впускающими в помещение теплый парижский весенний свет.
— Конечно, — бодрая улыбка Иреллы была столь же подлинной, как текстура кафетерия. Она села за столик, присоединившись к взводу. — Ну, как дела?
СВЯТЫЕ
Анклав оликсов
Нет, Кандара не составляла список. Ну, не совсем. Но… если бы составляла, тогда булькающий, сосущий звук, который издавал Каллум каждый раз, когда сосредотачивался, стоял бы на первом месте. Или еда. После двадцати дней холодной безвкусной еды живот ныл почти постоянно. Затем — медленно закипающая ярость Алика. Угрюмость Юрия. Одна Джессика вроде не изменилась.
Хотя, может, она просто сложный искусственный интеллект, и только.
Дело было не только в дерьмовой еде, замкнутом пространстве и скуке, преследующей каждого. Новости из–за пределов анклава становились все хуже — и медленное время внутри анклава не помогало, ибо означало, что новости снаружи поступают порциями и столетия активной деятельности сжимаются в плотные пакеты обновлений.
Они все ужаснулись, узнав, что оликсы начали захватывать корабли и планеты, которые, как считали разбежавшиеся по галактике люди, они создавали втайне. В глубине души Кандара начала подозревать, что все кончено, что они проиграли. Через несколько дней стало очевидно, что она не одинока; настроение у всех становилось все хуже и хуже, пламя сжигало остатки воздуха. Единственным, что поддерживало их сейчас, был заведенный порядок; создание дронов–передатчиков уже стало напоминать ей систему социального обеспечения, стимулирующую получающих пособие браться за любую работу. Бессмысленное — зато занятие.
