На берег мы не выбрались – выползли.
– Ты жива? – спросил, отдышавшись, Дьяр.
– Нет. Отстань. Не мешай мне разлагаться, – ответила я устало и только тут поняла, КАК он ко мне обратился. Глядя в лазоревое утреннее небо, я спросила: – Давно догадался?
– Еще в дилижансе, – хмыкнул голос рядом со мной.
Я повернула голову и увидела, что в полуметре от меня точно так же на спине лежит Дьяр, повернув голову в мою сторону.
Мы были психами, сумевшими выжить вопреки всему. В этот момент я забыла, что передо мной враг. Я просто радовалась тому, что дышу, что живая.
Наши взгляды встретились.
Двое незнакомцев. Секунда, превратившаяся в вечность. Мы лежали и смотрели друг на друга. И казалось, что в этот миг все иные реальности и миры, галактики настоящие и рожденные лишь человеческим воображением, которые никогда не будут существовать, закрутились вокруг нас бешеным хороводом. Это было счастье. Шальное и невероятное.
Кто из нас рассмеялся первым? Не знаю. Да и так ли это важно? Мы лежали и хохотали. Продрогшие, мокрые до нитки. Встречали рассвет, лежа на острых камнях, и были счастливы, забыв себя. И этот смех лучше любых доводов разума убеждал нас: мы сумели, справились, победили.
Солнце поднималось, цепляясь лучами за пышные колючие лапы елей, ветви сосен. Оно плыло по небу неспешно, словно пересчитывая отару облаков. А мы вдыхали полной грудью свободу.
Понимание, кто мы, где и насколько я близка к смерти даже сейчас, выбравшись из водоворота, обрушилось как волна цунами, накрыв с головой. Ничего не изменилось. Я в теле той, кто должна дать показания против беглого преступника. Правда, и сама теперь вне закона…
Дьяр поднялся, опираясь лишь на одну руку. И хоть он был ко мне боком, все равно старался отвернуться еще сильнее. Я заметила, как он при этом сжимал зубы, и невольно особым врачебным тоном спросила:
– Где болит?
– Кажется, плечо вывихнул, когда бревном приложило, – нехотя ответил Дьяр. – Сейчас вправлю.
И произнес он это спокойно, буднично. Словно до этого и вправду не раз вставлял выпавшую из суставной сумки головку кости. Хотя… может, действительно вправлял. Вот только навряд ли себе. Потому как уж очень это неудобно. Это с лодыжкой или запястьем можно рискнуть, но не с плечом.
– Давай я, – предложила, потому что не могла иначе. Несмотря на то, что он мой смертельный враг. Потому что врача не может исправить даже могила, ибо это не профессия, а призвание души. И я понимала: хоть в том мире, хоть в этом, в какой бы дом я ни вошла, я войду туда для пользы больного.
Не дожидаясь ответа, присела рядом с насторожившимся напарником.
– Ты же говорила на суде, что поцелованная смертью, а не целитель, – прищурился Дьяр, уверенно добавив: – Я помню.
– И как это связано? – ответила я вопросом на вопрос, потому как ну очень смутно представляла, о чем он.
– Ты маг смерти, некромант, – припечатал Дьяр. – Ты не можешь исцелять.
– Кто тебе такую глупость сказал? – удивилась я, имея в виду лечебный процесс.
Но Дьяр понял иначе:
– Ты сама же утверждала, что Смерть видишь. И артефакт Истины это подтвердил. А узреть Привратницу жизни могут только некроманты. – Взглядом Дьяра можно было заморозить воду. Много воды. Например, мировой океан или что побольше.
– Слушай, я не вникала в эту вашу магию-шмагию. Зато точно могу сказать, что если вывих не вправить, то в результате воспалительной реакции возникнет отек. Плазма и жидкость из сосудистого русла начнут проникать в межклеточное пространство, может возникнуть сдавление подмышечной вены, пастозность…
– Это ты сейчас так выругалась? – перебил Дьяр.
– Нет! – тоном «больной, не мешайте своему счастью исцеления, пока оно не превратилось в веселую поминальную вечеринку» отчеканила я. А потом, аккуратно, но крепко захватив выступ уплощенного сустава, приказала: – Локоть согни!
И едва Дьяр это сделал, как начала возвращать кость на место.
– С-с-адистка, – с чувством прошипел напарник.
– Врач, – поправила я, закончив.
– Иногда это одно и то же. – Он повел плечом, проверяя его подвижность. И неожиданно для меня добавил: – Спасибо!
Его рука потянулась, чтобы коснуться моего лица. Я инстинктивно отшатнулась, резко откинув голову, и… именно в этот момент моя импровизированная намокшая чалма начала медленно сползать. Я не успела ее подхватить.
– Все-таки не показалось… – Взгляд, которым Дьяр посмотрел на меня, без слов говорил: сегодня в горной реке все-таки будет утопленник.
Глава 3
Напарничек просто наплюет на то, что в случае моей кончины ему придется тащить на себе труп врага: как говорится, своя вендетта не тяготит.
– Убьешь?
Вскинув голову, я посмотрела Дьяру прямо в глаза. Мне осточертело бежать и бояться. Существует предел страху, после которого нервы сдают. И ты начинаешь действовать вопреки логике, приличиям, здравому смыслу, что вопит тебе благим матом: «Вика! Нужно соврать, извернуться, постараться разубедить…»
Вот и у меня случилось именно так. Я устала настолько, что решила: настало время встретиться с доставшимся от Тигиан наследием. Не эфемерным, а вполне реальным, с темно-синими глазами, в радужке которых я только сейчас заметила несколько янтарных крапинок, со следом от шрама рядом с виском, с короткой щетиной.
Мне показалось, что воздух вдруг уплотнился, став словно камень. Я не могла вдохнуть, а внутри словно до предела натянулась струна. Казалось, что в этот миг я и напряжение – это одно и то же, что по нервам дали сразу разряд в триста восемьдесят вольт и мой мозг сейчас сгорит, как чертов жесткий диск у компьютера.
Я уже готовилась услышать это краткое «да» и броситься в бой. Сражаться с булыжником в руках. Не думая о том, что будет дальше. Если я одержу победу. Если проиграю.
Дьяр сжал кулаки так, что его костяшки побелели, да и все тело напряглось, готовое для стремительного броска… Я ощущала это. Как и то, что еще мгновение – и мы оба либо свихнемся, либо бросимся друг на друга, чтобы задушить, выцарапать глаза, вцепиться. Мстя. Сражаясь за жизнь.
Он тяжело и болезненно, борясь с собой, выдохнул:
– Я ненавижу тебя, Тигиан Уикроу, лживую, двуличную сволочь, которая, прикрываясь добродетельной невинностью, не побоялась артефакта истины, решившись солгать в имперском суде. Но отправить к Хель единственную свидетельницу обвинения, чтобы меня точно сочли преступником, заметающим следы?..
– Тогда зачем ты пытался убить Уикроу накануне? – я сорвалась.
Сжала лежавший рядом со мной булыжник в руке так, что его острые грани наверняка порезали кожу, и подалась вперед. Наши лица оказались рядом. Всего в паре сантиметров друг от друга. Мы делили на двоих один глоток воздуха, один день и одну ненависть.
