— Заходи, — вновь позвали его и в голосе слышалась легкая насмешка. — Не бойся, юный рыцарь. Поговорим.
Он не считал себя глупцом. Понимал, что в некоторых случаях следует отступить назад. Возникла мысль выйти, заблокировать дверь и бросить огонь. Та, кто звала его, словно прочтя мысли, мягко надавила:
— Или я разорву горло этому дураку. Его жизнь в твоих руках. Делай выбор.
И он решился.
Квадратная комната с двумя небольшими окнами, сейчас открытыми, так что ветер, залетавший сюда, волновал занавески — узкие, серые тряпицы. Стол из трех плохо подогнанных друг к другу досок, кровать на низких ножках в углу, лосиные рога, погасший очаг.
Женщина в простом крестьянском платье, с редкими черными волосами, в далеком прошлом была красивой.
В очень далеком.
Ее потрескавшиеся губы казались серыми. Кожа высохла, покрылась пятнами и обтягивала череп, глаза закрыты черной повязкой. Обе руки она нежно держала на плечах Дэйта.
Тот не сопротивлялся, и Вир не сразу, но увидел, как дымчатый шнурок, слабо различимый из-за недостатка света, оплетает человека.
— Прикончи тварь! — сказал Дэйт. — Не доверяй!
— Ш-ш-ш, — попросила женщина. — Мясу слово не давали.
— Я уже покойник! Убей!
Тень накрыла его рот, оплела, лишая слов.
— Надоел, — женщина посмотрела на Вира из-за спины Дэйта. — Пусть пока посопит.
Они несколько секунд рассматривали друг друга.
— Выдержка, — шаутт склонил голову. — Достойная прошлого поколения.
Он издевался. В нем не было ни уважения, ни почтения.
— Подумать только. Первый зародыш настоящего таувина за столько веков прямо передо мной. Не могу поверить. Так что? Хочешь попытать счастья? Нападешь?
Вир просчитывал варианты. Он без сомнения убьет шаутта. У него получится, хоть и видит подобную тварь впервые. Его уверенность опиралась на опыт Катрин и других друзей. Он знал, что нужно делать. И знал, что его меч опасен для демона.
— Проблема в том, что прежде, чем я тебя достану, ты убьешь его.
— Я и так убью его. Ты же слышал, что он сказал. Не доверяй шаутту. Мы — ложь.
Вир, под взглядом лунного человека, свободной рукой осторожно снял с плеча вещмешок, затем лютню.
— Слышал о тебе. Ты Рукавичка. Демон в теле сойки.
— Да-да. Мы добрые друзья с этим наивным дурачком и его ныне покойным другом герцогом, — демон небрежно похлопал плененного по щеке.
— Убьешь его, и я прикончу тебя. Обещаю.
— И что потом? — с интересом спросила та. — У Зародыша интересный клинок, не спорю. Ну, сдохну я, считаешь, война тут же закончится? Все такие сразу скажут, ну раз так, идем по домам? Ты настолько наивен?
— Я убью тебя не для того, чтобы закончить войну. А для своего удовольствия.
— Ц-ц-ц. А ты хорош! — рассмеялся шаутт. — Да! Такие ублюдки мне по нраву! Прямые. Ну что же. Все мы можем получить удовольствие. Я от смерти человека, ты от моей. Если получится, конечно же. Но эти удовольствия скоротечны. Давай поговорим.
— Именно для этого ты и пришел. Искал меня.
— Убей себя, и Дэйт останется жив.
— Что-то не хочется.
Демон рассмеялся:
— Ну. Попытаться стоило. Мне кое-что нужно от тебя. Убей некроманта.
— Нет.
— Жаль. Тогда может волшебника?
— Тебе придется попробовать самому.
— Сомневаюсь, что сейчас у меня получится.
Они снова смотрели друг на друга.
— Скука, — наконец произнес тот, кого знали, как Рукавичку. — С тобой никакой забавы.
— Ты пришел ради меня. Проделал долгий путь, хотя мог бы устроить в лагере резню.
— Мне это не интересно. Устраивать резню. Я кое-что ищу. На самом деле несколько вещей, но начнем с того, что перед глазами. Давай меняться. Ты вернешь мне колокольчик, а я тебе жизнь дурака.
— А она мне так нужна? Его жизнь? Возможно, твоя гораздо ценнее.
Демон заржал:
— Ах. Это просто прекрасно. Отдай. Тебе он ни к чему.
— Обмен не равноценный. И тебе это известно.
Шаутт вздохнул.
— Я не могу уйти без всего. Это означает потерять лицо. Что скажет мой любимый юный герцог? Во славу Вэйрена, дай мне хоть что-то.
— Я дам тебе жизнь, если уйдешь. И только в этот раз. До следующей встречи.
— Если бы я боялся тебя, то никогда бы не пришел. Ты всего лишь Зародыш. Твои зубы пока не доросли до больших хищников. Может быть позже. Отдай лютню.
— Что? — Вир не ожидал подобного.
— Лютня. Такая штука у твоих ног. Динь-динь-дон, тру-ля-ля. Сладкие песни по вечерам. Буду петь глупым людишкам и прославлять Вэйрена. Отдай лютню, и я уйду, потому что увидел, все, что хотел. Равноценный обмен? Ерунда на ерунду.
Дэйт задергался, когда Вир поднял лютню. Но шаутт отвесил воину такую оплеуху, что тот оглушенно затряс головой.
— Вот что с ними делать? — посетовала Рукавичка. — Пытается помешать торгам. Ну, так меняемся?
— В чем подвох?
Демон фыркнул:
— Хочу тебя обмануть. Эта лютня — оружие победы. Ее музыка очарует армию и Лентр откроет ворота перед да Монтагом. Считай, что меня забавляет такой обмен, Зародыш.
— Бери.
Рукавичка растянула больные губы в улыбке и вцепилась в лютню, как хищная рыба вцепляется в крючок. Она схватила ее с быстротой молнии, рванула на себя и отклонилась в тот миг, когда Вир, поджидавший момента, ударил мечом в длинном выпаде, придав своему движению нечеловеческую скорость благодаря таланту.
Но шаутт, словно зная, чего ждать от мальчишки, двигался не менее быстро. Он прошел под мечом и, к удивлению ученика Нэ, использовал самый настоящий талант.
Спас щит, раскрывшийся в руке. Концентрированный удар плотного воздуха ударил в преграду и отбросил Вира к дальней стене. Он упал, и на него, не выдержав вздрогнувшей стены, обрушилась полка с глиняными горшками, похоронив под собой.
Вир выбрался мгновенно, но ни демона, ни лютни уже не было.
Он перерезал нить, связывающую воина, вытащил кляп.
Дэйт тряс головой, точно медведь.
— Милорд? Вы в порядке.
— Что удивительно.
— Милорд?
— Кажется твоя лютня ей была настолько нужна, что она даже не потрудилась нас прикончить. Как бы не было беды, парень. Слишком странно…
Глава 7. Разговор
Что движет шауттами? Злоба? Но злоба — это слишком обтекаемое понятие. Даже если тьма — твоя суть.
