Книга Цветок яблони, страница 54. Автор книги Алексей Пехов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Цветок яблони»

Cтраница 54

— Я не понимаю тебя.

— Вы никогда не понимаете. Ни те, что совершили это, ни ты, ни твой друг Гвинт, которого так легко было обмануть. Мы ждали долго. И у нас получилось, — сказали голоса из ее глотки, и черты Лавьенды потекли, изменились, теперь перед ними стояла другая женщина. Тэо уже встречал ее, так похожую на Шерон.

Статуэтка Бланки. А еще статуя на могиле Тиона.

Арила.

— Не смей, — процедил волшебник.

— Она оказалась нашим ядовитым кинжалом, — у волшебницы был голос Шерон, и Тэо вздрогнул от этого осознания. — Я так долго шептала на ухо Гвинту, говорила, что он должен сделать. Это ведь он убедил ее прикоснуться к перчатке и все запустить сначала. Ты не знал?

Смех.

— Мы столкнули вас лбами. Чванливые люди. Тиона и Мелистата. Оставалось только ждать итога.

— Но ты не дождалась. Не подумала, что асторэ придут нам на помощь. Тион обыграл всех, забрав силу, запечатав осколок тебя, когда ты была еще слишком слаба.

Смех.

— Не меня, глупый волшебник. Не меня. — И снова многочисленные голоса заговорили:

— Ибо мы та сторона. А тот, кого ты называешь осколком, не мы. Вы все незваные гости. Тогда. И сейчас. Даже теперь вы пришли без спросу. Здесь и останетесь. И ты. И твой асторэ.

Она резко вскинула голову к вишневому солнцу, вновь поднявшемуся над горизонтом. На солнце была тень.

— Умно, — у Арилы была улыбка людоеда. — Умно отвлечь меня волшебником.

И она исчезла, оставив их на холодном берегу.


Бланка понимала, что надо спешить. Что путь не пройден и это существо теперь знает о непрошенных гостях в своем мире.

Нити стали плотнее, толще. Больше не нити, а веревки, вот-вот грозящие превратиться в канаты. Они трещали, ударялись друг о друга, издавая звуки, точно детские погремушки.

Слишком громко, чтобы остаться незамеченной.

Слишком.

Но она уже видела то, к чему так стремилась. Клубок нитей, переплетенных между собой в тугой, совершенно не распутываемый, на первый взгляд, узел.

Бланка осторожно встала на колени перед ним и коснулась пальцами. Тут же последовала реакция на касание, нити пришли в медленное движение, потянулись в разные стороны, словно потревоженные дождевые черви, затягивая узел еще сильнее.

Она крепко взяла его левой рукой, а правой достала из растрепанной прически заколку с ядовитым шипом. Яда в ней не осталось, последний потрачен в вечер, когда в особняк посетили люди Кара.

Бланка воткнула заколку в самый центр узла, решительно и без жалости, как ночной разбойник втыкает стилет под ребро какому-нибудь припозднившемуся бедолаге. По узлу разбежались бледные, мерцающие волны сероватого света, и она подцепила самую некрепкую из нитей, потянула, ослабляя.

Чужая память подсказывала ей, что делать все надо осторожно, аккуратно, но быстро. Узел сдался перед ее решительностью, признавая право сильного.

Кинжал, к ее удивлению, когда она вытащила его из ножен, тоже тлел бледно-серым светом, а статуэтка в сумке грела бок даже через ткань. Госпожа Эрбет выбрала нужную нить, та оказалась самой тонкой из всех и холодила почерневшие пальцы, а после — перерезала ее.

Вслушалась в мир. Тот молчал. Хорошо.

Она достала из сумки бурую от крови тряпицу, развернула и взяла первый волос, испачканный в крови Шрева. А после старательно и прилежно начала вплетать в нити, придавая будущему узлу новую форму.

Новую суть.

Новое предназначение.


Солнце клонилось к закату.

Бордовое, словно спелая вишня, оно перестало мучить все живое и наконец-то одаривало побережье теплым, благодатным дыханием. Потемневшие волны — ослабленный свет уже не мог проникать сквозь морскую толщу — дробили солнечный шар на тысячи осколков.

Нагретые за день растения теперь отдавали аромат воздуху, и Сабир, стоявший на балконе отцовской виллы, с удовольствием вдыхал, легко их различая.

Самшит и кипарис в саду. Пинья и кедр вдоль дороги Первого жреца. Олеандр, розмарин, опунция и смолистый кистус у кромки прибоя, на обрывистом берегу.

Его мир. Его берег. Его долина. Его горы.

Может, он и торопится с «его», отец, да хранит его Мири, пусть живет долго, но рано или поздно Сабир, как старший сын, как первый первого в роду, унаследует эти земли: вместе с флотом, оливковыми рощами и мастерскими по производству сэфо.

Сегодня юноша (Сабиру позавчера исполнилось четырнадцать, и он считал себя невероятно взрослым) облачился в парадные просторные одежды василькового цвета, расшитые медными нитями, как того требовал мутский обычай встречи важных и почетных гостей. Медный венец, знак совершеннолетия, приятно давил на голову.

Он первым увидел всадников, выехавших из-за поворота. Они, придерживая коней, направились к вилле, давая возможность хозяевам успеть собраться для встречи. Как раз хватит времени.

— Он здесь! Передай отцу! — приказал Сабир черному слуге и тот, поклонившись, поспешил исполнить распоряжение юного господина.

Отец, толстяк с колышущимся животом, с аккуратной напомаженной бородкой и широченными плечами, вышел на мраморное крыльцо и властно гаркнул на работников, сметавших несуществующие пылинки с дорогого карифского ковра. Голос у него был могучий, гремящий, словно сила гор, и прислуга, сжавшись, поспешила убраться.

Вся многочисленная семья купца Шарира ат На собралась на крыльце, встречая прибывающих.

Мать, худая невысокая женщина с некрасивым лицом. Всегда старавшаяся улыбаться, даже если ей грустно, но сейчас необычайно суровая, даже встревоженная. Сестры, все в таких же медно-белых одеждах, как и мать — четверо, самой младшей всего два. И братья: Тарир, родившийся на год позже Сабира — болезненный, бледный точно уроженец северного герцогства вроде Треттини, и Настар, едва научившийся говорить.

Отец волновался, Сабир это видел. Он щурился и ноздри его большого, похожего на птичий клюв, носа раздувались сильнее обычного. Старшего сына купец удостоил быстрого взгляда и ореховые глаза чуть потеплели, когда он увидел, что Сабир не забыл взять с собой медную вазу в виде женской стопы.

— Не подведи меня, — одними губами прошептал глава семьи, когда двенадцать всадников въехали в ворота поместья. — Огня принесите, черепахи! Скоро стемнеет!

Слуги кинулись выполнять распоряжение и прежде, чем лошади остановились, чаши с маслом вспыхнули, и огонь сразу же загудел, вытянувшись вверх кинжальными языками, провожая солнце, которому осталось не больше, чем десять минут жизни.

Отец без суеты совершил несколько шагов вперед по ковровой дорожке и, сойдя с нее, опустился на колени прямо у копыт первой лошади. Вытянул руки вперед, сложив их в молельном жесте. Опустил голову, застыл.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация