— А когда стал старше ты? В войну Гнева?
— Когда пришла весть о гибели Арилы. Мир изменился внезапно, и мы начали сжигать его без всякой жалости. И ума. К началу Катаклизма я почти растерял себя прежнего. Захлебнулся в ненависти и крови. В смертях. Всю нынешнюю эпоху пришлось собирать оставшиеся частицы в единое целое.
— На что нам надеяться, Мильвио? После всего. После Рионы, Облака, и того, что скоро случится под Лентром?
Треттинец поднял весла, и лодка пошла по инерции, рассекая зеркальную гладь, а вода шелестела под килем.
— На победу, — предельно серьезно ответил он. — Иначе все, что делается, бессмысленно. В ту войну, куда более жестокую и разрушительную, чем эта, я понял одно, пускай и слишком поздно: какой бы мрак тебя ни окружал, всегда найдется способ преодолеть его, если рядом есть люди, которым доверяешь, и которые тебя поддержат. Звучит несколько пафосно, но если бы не Лавьенда, не Тион, не Нэ — меня бы не было сейчас здесь. Они помогли мне выжить, выстоять, бороться. Найти хоть какую-то правильную цель в чужом, изменившемся мире и держаться ее. Сейчас то же самое происходит с каждым из вас. С тобой, Тэо, Виром, Лавиани, Бланкой. Вы были другими до встречи друг с другом. Теперь же — вы куда лучше, чем были мы когда-то.
Он вновь опустил весла в воду, сделал несколько взмахов, чтобы отвернуть с пути маленькой торговой шхуны, шедшей от противоположного, едва различимого берега.
— Ты думаешь, герцог разрешит мне?
Взгляд у Мильвио стал тревожным. Точно таким же, как когда она рассказала ему о своем плане.
— То, что ты задумала — опасно. И я до сих пор не верю, что подобное возможно. В мое время никто из тзамас такого не делал. Но у них не было браслета Мерк. Анселмо вцепится в твое предложение мертвой хваткой. Он не щепетильный человек, как ты уже успела понять, и цена за твою просьбу не велика по меркам нынешней ситуации. Он рискнет. Ты получишь разрешение. Я уверен.
Девушка опустила руку в воду, ощутила, какая та теплая. Сразу же захотелось искупаться, прыгнуть прямо с лодки, с головой, в самую глубину.
— Опасно… — тихо повторила она. — Но ты не станешь останавливать меня.
Треттинец снял весла с уключин, осторожно положил на дно лодки.
— Свобода выбора. Я как-то говорил тебе о ней. Человек ценен свободой и правом совершать разные поступки. Разумеется, если они не ведут к катастрофам, вроде Войны Гнева, — грустная улыбка. — Тогда его лучше остановить, пока не стало слишком поздно. Во всех остальных случаях решения человека, что делать — почти священны. Особенно если он хочет помочь. Так что я не смею хватать тебя за руки, но обязан предупредить. Я честен с тобой, как ты была честна в тот день, когда пахло цветущим миндалем, и ты попросила остаться. Но я и не думал, что наш общий путь уйдет так далеко. …Ты первая, с кем он заговорил.
Шерон поняла, что речь о мече. Вспомнила тот веселый, насмешливый голос.
— Ты тоже слышишь его?
— Нет. И, наверное, не должен. Было бы странно беседовать с собственным клинком, — он усмехнулся. — Но я очень рад, что Фэнико помог тебе и был рядом. Вы отлично справились. Я слышал разговоры гвардейцев, ты потрясла этих людей.
— Понимаешь же, что доля моего участия в битве ничтожна.
— Она достаточна. Куда больше, чем у тех, кого бы он не принял и остался лишь куском наточенной стали. Что тебя терзает, Шерон? Сейчас?
Она легла на спину, чувствуя, как поперек лопаток впивается ребро деревянной банки, стала смотреть в небо. Мильвио не торопил ее, указывающая всегда ценила в нем это.
Терпение.
— Меня готовили, — наконец произнесла она. — Звучит довольно глупо и самонадеянно для девчонки с забытого всеми Летоса, но меня готовили к этому, и подталкивали. Старик дэво, пожертвовавший жизнью, называл меня той, что разорвет мир и соберет его заново. И это было известно не только Мири, но и осколку. Пророчество не сбылось лишь по чистой случайности.
— Случайность? Я не оспариваю волю случая, сиора. Ибо он — вечная помеха в любых грандиозных планах. Постоянно все идет не так, как задумано. И в данный момент «случайность» играла не против тебя. А против того, кто растил себе тзамас, способную разорвать мир в клочья, но не сделавшую это. Любые предсказания не сбываются, если человек им не соответствует. Ты оказалась сильнее, браслет был на твоей стороне и план осколка не сработал. Я бы сказал даже иначе — провалился.
— Быть может, и провалился. Но того, что случилось, уже достаточно. Всех разрушений, что произошли не по моему желанию, но все же по моей вине. Я боюсь, Мильвио. Боюсь этого осколка, того, кто теперь Эрего да Монтаг. «Человека», которого слушаются шаутты, — она резко села на лавке. — Боюсь, потому что не понимаю его. И не могу предугадать планов, которые он вынашивает. Кажется, что он везде. Действует в совершенно разных областях и стремился к этому веками. Ждал подходящего момента. Ждал меня. Ты же понимаешь, о чем я?
Мильвио ответил ей кивком. Было в этом жесте и согласие, и приглашение продолжить.
— Он заманил меня на Талорис с помощью Найли. Пробудил мою силу. Тион не зря заблокировал способности некромантов, сделал тех указывающими. Для того, чтобы сидящий на троне Талориса никогда не вырвался из ловушки. А я освободила тварь из тюрьмы тела Скованного, где она просидела эпоху!
— Мы говорили об этом в доме Бланки. И что с Найли он допустил ошибку.
— Ошибку ли? Все ли мы знаем о нем и о его планах на девочку? О его целях? Смотри. Он интригует в Горном герцогстве, обретает новое тело, создает новую веру, объединяет людей, возвращает из небытия других, которых не видели со времен восстания Вэйрэна. Но нас из виду он никогда не упускал. Я была нужна ему. — Она думала об этом всю дорогу от Рионы, а потом еще и здесь, ожидая возвращения друзей. Эти странные мысли нахлынули на нее внезапно и теперь не давали покоя. — И если нужна не прямо вот сейчас, то это как нож, хорошо припрятанный где-то в потаенном месте. Пригодится со временем.
— Или, что тоже вероятно, угодит тебе же под ребро. Но продолжай.
— Ты ведь уже понял.
— Я хочу, чтобы ты озвучила мои собственные мысли и догадки.
Шерон уселась поудобнее, воодушевленная тем, что треттинец не считает ее размышления глупостью. Она пыталась поговорить об этом с Лавиани, но та лишь зафыркала и замахала руками:
— Шерон, девочка, сегодня у меня дурное настроение, не желаю знать больших гадостей, чем уже случились. Так что оставь меня в покое со своим проклятущим Темным Наездником!
— Он готовил меня к тому, чтобы стать таким ножом, — сказать это оказалось куда проще, чем раньше. — Я поняла это, когда вспомнила о том, что рассказала Лавиани. О встрече в предгорье Мышиных гор, когда мы убегали от ловчих.
— Она столкнулась с шауттом.
— Да. Тем, что отправил меня на Талорис. Взявшим тело сойки. Ставшим Рукавичкой. Он следил за нами, прежде чем отправиться в Горное герцогство, и подсказал Лавиани об опасности. А еще о том, где мы с тобой, чтобы она с Тэо нашли нас. Демон выполнял чужой приказ, делал то, что было велено. И еще. Ни разу никто не сделал попытки отобрать статуэтку Арилы, когда была такая возможность. Шаутт мог забрать ее сразу, в ту ночь, когда Пружина пробудил ее. А потом на Талорисе. Но даже попытки не сделал.
