Анна отвернулась от окна.
– Очень мило с твоей стороны, но я пойду с Лиамом. Он звонил вчера. – Разговор вышел непростым, но Анна понимала, что не может ему отказать. Что бы ни случилось, как бы ни сложились дальше их отношения, Лиам – отец ребенка. И им обоим нужно об этом помнить.
– Справедливо, – согласилась Рона. – Ладно, тогда заканчиваем. Сегодня я собираюсь устроить себе выходной. Пропади оно все пропадом!
Анна вышла на улицу и подвинула кашпо с цветами ближе к дому, чтобы защитить их от усиливающегося ветра.
Шторм начался ночью; ветер с такой силой бился в окна дома, что разбудил Анну. Она лежала, прижав ладонь к животу, и прислушивалась к свисту и вою ветра за окном, пока снова не заснула. Ее сны полнились смутными тенями, отражениями тайных страхов. Ее охватил невыразимый ужас перед чем-то неизвестным, и оставалось лишь надеяться, что это не дурные предчувствия перед УЗИ.
Утром ни ветер, ни дождь не утихли. Анна поняла, что никакой ланч сегодня невозможен. Она завела страницу в Фейсбуке специально для того, чтобы предупреждать потенциальных клиентов об отмене обедов, и в десять ей пришлось поместить объявление, что погода вынудила ее закрыться на весь день. Несколько человек сразу же ей ответили – одни выражали поддержку, другие разочарование. Некоторые, вероятно не бывавшие в Криви и не имевшие представления о деревне и о «Счастье рыбачки», советовали в плохую погоду устраивать ланчи в помещении.
Закрыв айпад, Анна слушала свист ветра снаружи и размышляла, чем занять себя сегодня, когда отпала необходимость готовить обед из трех блюд на шесть персон. Последнее время ее недельный график строился вокруг ланчей – что приготовить, какие местные продукты удастся использовать, что можно почерпнуть из записей Брен или из бабушкиной тетради. Иногда Анна сама себя не узнавала – после переезда в Криви она стала совсем другим человеком. Приехав сюда, Анна собиралась навсегда расстаться с профессией повара. Теперь она удивлялась, как такое приходило ей в голову.
Решив, что проведет утро на диване под пледом, Анна заварила себе чай, взяла кружку, тетрадь с рецептами Брен и устроилась поудобнее. Готовить сегодня не придется, но можно поискать рецепты на следующие дни. Она осторожно перелистывала страницы в поисках комментариев, написанных аккуратным почерком ее предшественницы. Это походило на путешествие во времени – читая не всегда понятные воспоминания о прошлом, она словно перепрыгивала через годы то назад, то вперед. Например, рядом с рецептом горячего имбирного пудинга Брен отметила, что в декабре 1996 года ей пришлось взять молотый имбирь вместо цельного корня, и получилось совсем неплохо, но в будущем для усиления вкуса лучше добавлять к молотому имбирю чайную ложку приправ для выпечки. В январе 1979 года Брен записала совсем новый рецепт – лимонный бисквит с домашним малиновым джемом, смешанным с крошками марципана, – и добавила, что изобрела его в силу необходимости, потому что снежная буря на неделю отрезала деревню от внешнего мира и пришлось использовать то, что оставалось в буфете.
«Отнесла по кусочку в каждый дом, – писала Брен. – Даже ДМ, хотя он отказался. Ну, ему же хуже. Этот дурак готов назло бабушке отморозить себе уши».
Анна покачала головой, удивляясь несгибаемому упрямству Дугласа Маккина. Потом решила поискать, не упоминает ли Брен о непогоде, особенно о событиях 1953 года, навсегда изменивших деревню. Она увлеченно читала заметки, не в силах пропустить ни одной, пока не наткнулась на запись, связанную с тем жутким штормом. Это оказалось примечание к рецепту шотландского кекса «Данди». Почерк показался ей неровным, менее разборчивым, чем обычно, и даже сквозь годы Анна почувствовала, какое потрясение пережила Брен:
Ужасная ночь, ужасный день. Я пекла в печи кекс за кексом, всю ночь, просто чтобы пересилить ярость моря. Слышала, как разбиваются лодки, выброшенные на берег. Одна ударилась в стену дома, а потом перевернулась и исчезла под волнами. Я думала, что буду следующей, что шторм проглотит и меня, и этот дом. Но наступило утро, а мы на месте, хотя от деревни мало что осталось. Без следа исчезли все лодки Дугласа Маккина, в том числе та, что принадлежала моему отцу. И нет никакой надежды заменить их. Он разорен. Но здесь, в этом доме, я осталась жива и невредима. Нужно только починить крышу – всего-то заменить пару черепиц. Думаю, я должна дать дому новое имя. Это не просто хижина. Это «Счастье рыбачки».
Анна откинулась на спинку дивана и посмотрела на печку, воображая, как Брен суетится на своей кухоньке, а вокруг нее неистовствует жестокий шторм. Какого же страху она тогда натерпелась и какими прочными и надежными оказались эти стены! Непоколебимыми, как и сама первая владелица дома. Приятно было узнать, откуда у дома такое необычное название – узнать от той самой женщины, которая его придумала.
«Нужно рассказать Роберту», – подумала она и, почти не отдавая себе отчета в том, что делает, взяла телефон и набрала его номер.
Трубку взяли после первого же гудка, и дрожащий голос на другом конце провода выдохнул:
– Да?
Анна растерялась – не столько от интонации, сколько от того, что голос принадлежал женщине, а не одному из мужчин Маккензи.
– Мне… простите, наверное, я ошиблась номером. Я звонила в дом Маккензи.
– Нет, не ошиблись. Это Барбара. – Голос ее по-прежнему дрожал. – Вы насчет Молодого Робби? Если нет, пожалуйста, не занимайте линию.
Сердце у Анны замерло:
– Что? Что-то случилось?
– Кто это? – спросила Барбара.
– Простите. Это знакомая. Меня зовут Анна Кэмпбелл, я купила «Счастье рыбачки» у Роберта, и…
– Ах да, – сказала женщина. – Молодому Робби очень понравилось, как вы с ним пекли пирожные.
– С ним все в порядке? – спросила Анна. – Что-то стряслось?
– Он не вернулся с дельфиньего патруля. – В голосе Барбары слышались слезы. – Я ночевала здесь, потому что Старый Робби дежурил на спасательном судне. Утром встала, смотрю, а парень-то улизнул, только записку оставил, чтобы я не волновалась. Но лодка пропала! Я попросила парней поискать его, но… Послушайте, нам пора заканчивать. На случай, если он позвонит, или они.
– Конечно. – Анне казалось, что ее сердце бьется с перебоями. – Позвоните, если я чем-то могу помочь.
Положив трубку, Анна долго не могла оторвать взгляда от телефона. Мысль о Молодом Робби Маккензи, застигнутом штормом, приводила ее в ужас. Ветер немного стих, но море все еще волновалось. Как десятилетний мальчик справится с лодкой в такую непогоду? Анну бросало то в жар, то в холод. Она села на диван и прижала ладони к лицу. Знает ли Роберт, что сын пропал? Спросить у Барбары она не догадалась. Вероятно, нет – его не было дома. Или знает, но по какой-то причине не смог вернуться. Например, куда-то ушел по вызову на спасательном судне. Анна боялась даже думать о том, что он чувствует – не знает, где Робби, и не имеет возможности искать его сам. Смерть жены подкосила его. И если сын…
