Улыбаюсь ей благодарно и очень тихо произношу:
— Адмирала.
⅏
Перед тем как идти «проверять» состояние адмирала, я осматриваю своих пациентов.
После мы с Олив обегаем всех деток, которые ведут себя даже лучше взрослых: не шумят, не стонут, не плачут, заняты тихими играми, вежливо отвечают на мои вопросы о своём состоянии. Малышка, у которой сломана рука быстро идёт на поправку. Я довольна всеми своими «клиентами».
Потом я беру медицинскую сумку, и мы с Олив идём к адмиралу. Но прежде чем подняться к нему, мы с кассой проверяем, где сейчас все драконы.
Капитан занят на мостике, остальные драконы без дела не сидят, у каждого своя задача, все работают. Одним словом, путь к адмиралу свободен.
Правда, один дракон всё же попадается нам на пути.
Шлюз открывается и за ним нам встречается главный инженер, столь же неулыбчивый, как и капитан в последние дни. Он хмурится сильнее.
Касса дёргается, но я не позволяю девушке разрушить всю мою затею.
Киваю дракону со словами:
— Капитан на мостике?
Олив бросает на меня удивлённый взгляд. Ну да, я знаю, что Лукас на мостике, но мне ведь нужно отвлечь дракона от размышлений, что я и касса тут забыли?
— Док, вам же дали ясно понять, чтобы вы не беспокоили капитана по пустякам, — снисходительно отвечает дракон таким тоном, будто он за сегодня уже сотый раз мне это говорит.
Киваю и пожимаю плечами.
— Так, на всякий случай спросила. Идём, Олив, поможешь мне… — говорю деловым тоном и дракон, не ощутив подвоха, уходит по своим делам.
Касса смотрит на меня с улыбкой, но явно нервничает.
— Драконы такие большие и грозные, — произносит она. — Никак не могу к ним привыкнуть.
Тоже улыбаюсь и киваю, мол, да, так и есть.
Наконец, мы добираемся до каюты адмирала.
Никого рядом нет. Камеры нас видят, но вряд ли кому-то сейчас надо следить за этажами. Вот если ИИ дадут команду, тогда да, будут проблемы. А пока, действуем.
— Это здесь, — говорю кассе.
Прикладываю ладони к запертой двери, даже не пытаюсь снова беспокоить адмирала. Он чётко дал понять, что не желает меня видеть.
Да, лучше будет страдать, умирать, но парой меня не признает, хотя желает этого, но нет, в его голове живут огромные сомнения.
Детский сад, честное слово. Всем назло наемся соли, и голодным лягу спать.
Я даже без любых предсказаний, гаданий и прочей эзотерики могу спрогнозировать, какое будущее его ждёт без меня.
Боль, страдания, пустота и тотальное одиночество.
Он исполнит свой долг перед родиной, своим народом и исчезнет. Его не станет, а все мы продолжим жить.
Так бы всё и случилось, но дракон не учёл одного неожиданного фактора – меня.
И пусть хоть рушится мир вокруг, но земная женщина сделает всё возможное и невозможное, чтобы спасти того, кто самой вселенной и судьбой предназначен в спутники жизни.
Земная женщина никогда не теряет надежды, из которой вырастает непоколебимая вера в собственные силы и положительный результат. А там и победа не за горами. Отсюда же и корни любви рождаются – любви преданной и самоотверженной.
Что ж, сначала я хочу знать и понимать, насколько ему плохо. Быть может, уже стоит поднимать панику на всём корабле и слать к чертям капитана и других драконов?
Касса сначала неуверенно топчется у адмиральской каюты, а затем вдруг садится прямо на пол в позу лотоса и закрывает глаза со словами:
— Я постараюсь быть незаметной, чтобы он не почувствовал вмешательства…
— Хорошо, — говорю тихо. Остаётся только ждать.
Пока Олив «проверяет» адмирала, я стою на стрёме и прислушиваюсь к окружающим звукам. Если услышу шаги или звук лифта, успею дёрнуть кассу и скрыться в панорамном зале.
Не проходит и минуты, как Олив вдруг подскакивает на ноги с диким криком. У меня волосы от её вопля дыбом встают.
— Олив! — выдыхаю в ужасе.
Она страшно выгибается дугой и прекращает орать. Всхлипывает и оседает на пол.
Подхватываю девушку и волоку её в панорамный зал. Всё же пришлось здесь скрываться.
Касса трясётся как в лихорадке, стучит зубами и сжимает пальцами виски, что-то невнятное шепчет, я не разбираю её слов.
Прислоняю её к стене, а сама выхватываю из сумки шприц, заряженный обезболивающим и успокоительным.
Закатываю на её плече рукав и ввожу лекарства.
— Сейчас всё пройдёт… — произношу неуверенно.
Достаю следом сканер, но не успеваю его включить, как она говорит:
— Не надо меня сканировать…
— Боже Олив что произошло? Что это за приступ?
— Это… адмирал… — выдыхает она. Открывает полные слёз глаза и произносит едва слышно: — Я совсем чуть-чуть коснулась его сознания… Но он меня «наградил» такой огромной болью, что до сих пор голова по ощущениям вот-вот взорвётся.
— Я вколола тебе обезболивающее и успокоительное, — произношу я и глажу кассу по руке, даря поддержку и ощущая огромное чувство вины.
— Не поможет. Мне надо «слить» эти токсичные эмоции… — хрипит она и снова стонет, сжимает голову руками.
— Как это сделать? — трясу её за плечо.
— Ты можешь их забрать, но Ари, будет очень больно, — произносит она сквозь стиснутые зубы.
— Давай, — говорю уверенно, — «сливай».
Она кивает и определённо с огромной радостью спешит избавиться от тех «приятных» ощущений, что она получила от адмирала.
Что ж, по крайней мере, я узнаю, как чувствует себя адмирал и, что конкретно он испытывает.
Олив хватает меня за руки, кривится и через боль едва говорит:
— Смотри мне в глаза, Ари…
Я смотрю в большие чёрные глаза кассы… Первое мгновение ничего не происходит, а затем…
Моё тело от макушки до самых пят прошивает такая дикая боль, будто разряд минимум в две тысячи вольт проходит через меня. Я неосознанно выгибаюсь и вырываю руки из рук кассы, но уже всё бесполезно. Она сбрасывает на меня эту адскую боль.
От боли до крови впиваюсь зубами в собственную губу. Валюсь на бок и теряюсь в этой агонии. Голова разрывается, разбивается на осколки, черепки, во рту стоит металлический вкус крови и собственной желчи.
Ощущение, будто моё тело проходит через адскую мясорубку. Каждая клетка моего тела содрогается и измученно кричит.
В какой-то миг мне начинает казаться, что я плавлюсь и горю изнутри, и даже в носу появляется стойкий запах палёной плоти. Тошнотно-сладкий.
