Это не показушная истерика. Это горячие, обжигающие слёзы, распухший и покрасневший нос, растянутый от воя рот. Нет ничего красивого.
Зато из меня уходит весь страх и ужас пережитого, боль за умерших на операционном столе и погибших во время взрыва. Страх за Рика. Безумный ужас, что мы больше не увидимся. Всё отчаяние утекает вместе со слезами. Да, это очистительные слёзы.
Ожидание нашей встречи оказалось тяжким испытанием для нас двоих. Мне казалось, что прошли десятилетия, или целая вечность… Но вопреки всему мы снова вместе.
Когда слёзы кончаются, внутри легко, а в голове звенит от тишины, потому как никакие мысли больше меня не одолевают, я, наконец, мягко улыбаюсь и произношу:
— Никогда меня не отпускай от себя. Никогда, Рик…
Он стискивает меня в объятиях, зацеловывает моё мокрое и солёное лицо и выдыхает мне в губы:
— Никогда больше, родная. Никогда не отпущу. Я тысячу раз умер, пока тебя не было рядом… Страшнее мучений я ещё не испытывал. Боль без «Дара жизни» просто детский лепет по сравнению с болью и осознанием, что могу тебя потерять, что ты в лапах селтов! Великий Рой, благодарю тебя за спасение моей души и сердца, моей Ари…
— Я люблю тебя, Рик, — произношу тихо, обнимаю его крепко.
— Только Боги знают, как сильно я тебя люблю, родная…
Я бы осталась со своим драконом, но нет. Когда моя истерика проходит, Рик несёт меня на руках в медотсек.
Там встречаю соутов: доктора Хейса и доктора Равка.
Меня погружают в капсулу для восстановления. Всё-таки стресс вреден для организма и малышей.
Мартин и Закр уже «отдыхают». И я очень рада, что есть кому о них позаботиться.
Моё «исцеление» длится совсем недолго. К счастью, со мной всё в полном порядке.
Пережитый шок и стресс компенсируются новыми добрыми эмоциями.
У меня миллион вопросов, но я пока даю своему телу передышку.
Потом адмирал меня кормит. У себя в каюте, конечно же.
И пока я с упоением поглощаю вкусную и здоровую пищу, он вдруг говорит:
— Знаешь, мне сейчас вспомнилось моё детство и кошка, которая у нас как-то жила. Однажды, она окотилась, но из шестерых котят выжил только один. Уж не знаю, почему остальные погибли, но так случилось. И кошка прятала у живота, закрывала лапами своего маленького и слабенького детёныша. Она никому не позволяла приближаться к себе. Подойдёшь, так у неё сразу чёрная шерсть дыбом, шипение не хуже рвановского, хвостом по своим бокам бьёт, когти выпускает, глаза дикие. Не позволяла ни смотреть, ни просто рядом находиться. Она не вставала и никуда не уходила от своего котёнка, даже не ела и не пила. По ночам мы с братьями кормили её. Сначала она шипела и дралась с нами, но потом позволила оставлять еду. Так и оставляли мы рядом с ней миску с едой и молоком и уходили. Наконец она ела и пила. И то только по ночам. По её мнению весь мир был враждебным и опасным для её детёныша. И лишь когда её котёнок подрос и стал самостоятельным, только тогда она успокоилась. И сейчас я как никто другой понимаю ту кошку. Мне хочется тебя спрятать, Ари, укрыть от всех в укромном месте… Потому что вокруг столько опасностей... То, что произошло, подтвердило мои опасения…
— Просто нам не суждено расставаться, Рик, — говорю тихо. — Куда бы ты ни пошёл, ни полетел – в бой ли или за погремушками нашим детям, я с тобой. Мы с тобой. Будем табором ходить. И всё равно, кто и что подумает. Договорились?
Он улыбается и говорит:
— Договорились…
Три дня мы не выходим из каюты. Любим друг друга, говорим обо всём на свете. Я рассказываю Рику о своих страхах, ещё раз от души реву. Зато потом, выговорившись и наревевшись, всё произошедшее выглядит далёким и незначительным.
⅏
Но все нежности рано или поздно заканчиваются, приходится возвращаться в суровую реальность.
Но реальность оказывается не суровой, а удивительной.
Когда мы являемся под очи экипажа в кают-компании, я вижу не драконов, которые сияют улыбками, а…
—Николас?! Руби?!
— Ари! — вскакивает крёстный.
Он молниеносно оказывается подле меня и сжимает меня в медвежьих объятиях. Целует мои глаза, лоб, снова обнимает. Потом немного отстраняет меня, держа за плечи, осматривает, цела ли я и снова обнимает.
— Доченька, жива, здорова.
— Ник, — обнимаю крёстного. — Как же я рада тебя видеть…
Николас, утирает скупую слезу, кивает адмиралу и говорит ему:
— Спасибо за неё. Сберёг.
Рикард кивает в ответ и только.
Потмо я смотрю на Руби. Подруга бы тоже ко мне вскочила обниматься, целоваться, да вот незадача, к моему дикому удивлению её удерживает прямо у себя на коленях Мартин!
— И как это понимать? — смеюсь, глядя на подругу, у которой очень забавное выражение лица. Она явно недовольна своим положение.
Руби разводит руками и заявляет мне:
— Это всё ты виновата! Не могла раньше со мной связаться и рассказать, какие драконы ужасные собственники? Этот тип как раз пришёл в себя после восстановления, а я рядом крутилась, Этьену в симбиот новую прогу заливала, так этот драконище невоспитанное вдруг как из капсулы восстанет, как на ноги вскочит, рычит, как Этьену чуть башку не открутит! Соут даже вякнуть не успел! Меня под мышку схватил и бежать! В каюте запер. Ты представляешь, чего я натерпелась? Да я чуть от страха не описалась! Теперь меня не отпускает никуда одну и заявляет, что я его пара и всё тут!
Все драконы гогочут, чуть ли не лицом в стол падают от смеха. Видимо, весело им тут всё это время, пока мы с Риком в каюте нежились.
Руби дует губы, а Мартин что-то шепчет ей на ухо и подруга розовеет и уже улыбается мечтательно. Эгей! Да тут уже любоффф во всю цветёт.
— Это чудо, — произношу я радостно, подхожу к подруге и обнимаю её. — Я рада, что ты здесь. И поверь, драконы – это мужчины мечты, Руби.
— Ага, такая мечта, что закопаться охота, — беззлобно ворчит она в ответ.
Мы присоединяемся к завтраку и лишь когда трапеза окончена, капитан берёт слово и спрашивает у меня:
— Хочешь знать последние новости?
Облизываю губы, хочу ответить, что нет, но киваю и произношу:
— Конечно.
Лукас смотрит на адмирала и тот позволяет ему рассказать о произошедшем.
— Предателей в ЗС и МГС оказалось не так и мало.
— Одного я знаю, Эдвард Пирс, — встреваю я.
Капитан кивает.
— Он – мелкая пешка. А вот председатель МГС из расы кассов со всем своим окружением – это уже серьёзно.
У меня вытягивается лицо.
— Да ладно? — выдыхаю поражённо. — Кассы?
