– А он был способен на что-то подобное?
Она вздохнула:
– Это в равной степени вопрос как психологии, так и патологии. Вы должны принять во внимание, что мой отец был интеллектуальным виртуозом. И каждая мысль, проносящаяся у вас голове, скорее всего, уже была обдумана им. Вы следуете именно по тому пути, который он для вас наметил.
Флинт откинулся в кресле:
– Вы думаете, это был своего рода двойной блеф? Он создал невозможное преступление, чтобы скрыть тот факт, что это вообще не было преступлением?
Она пожала плечами:
– Детектив здесь вы. Все, что я могу вам сказать, это то, что мой отец мертв. Но случай Человека-змеи имеет определенную симметрию с нынешними обстоятельствами, вы не находите? Он перерезал себе горло, инспектор. Одиночная поперечная рана, нанесенная лезвием бритвы, но жестокость, дикость этого удара была достаточной, чтобы почти обезглавить его. Можете ли вы представить, какие муки могли бы побудить кого-то совершить над собой такую мерзость?
– Нет, – сказал Флинт с нарочитой торжественностью. – Боюсь, что не могу.
– А вот мой отец мог, – ответила Лидия. – Возможно, вам стоит подумать об этом.
* * *
Вскоре они оставили Лидию в покое. Очевидно, ей больше нечего было им сказать.
– Я хочу поговорить с экономкой, – тихо сообщил Спектор Флинту, когда они вышли из кабинета.
Они нашли ее на кухне. Она изо всех сил старалась сделать вид, что события предыдущей ночи прошли как страшный сон. Суетилась, вытирала пыль, кипятила чайник и вообще пыталась выглядеть занятой.
Лицо Олив Тернер можно было назвать мягким: темные, глубоко посаженные глаза и слегка изогнутая верхняя губа придавали ей вид почти библейского спокойствия. Ей было около пятидесяти, она была бездетной вдовой и носила бесформенные платья и шерстяные кардиганы, а волосы у нее были уложены в тугие локоны. В ее внешности и повадках чувствовалась скромность, с которой резко контрастировал акцент Восточного Лондона, известный среди ее друзей под ласковым названием «говор торгашки рыбой».
Наконец убедив ее сесть за кухонный стол. Спектор осторожно начал допрос:
– Вам нравится хозяйка?
– Мисс Рис? Конечно, она милая и умная молодая леди.
– Она сказала нам, что вчера вечером встречалась со своим молодым человеком, это правда?
– Да. Он звонил днем.
– По телефону?
– Да.
– И вы с ним разговаривали?
– Да. Мисс Рис не захотела с ним говорить, поэтому я передала ему сообщение от нее.
Спектор нахмурился:
– Вам не показалось это странным?
– Ну да, раз уж вы об этом заговорили. Но ведь она странная девушка. Ее трудно понять, понимаете, о чем я?
– Она не выглядела сердитой?
– Немного. Но она всегда выглядит слегка раздраженной. У нее такая натура. Сами знаете этих европейцев, прости их господи.
– Но она не подала никаких признаков плохого настроения, когда он приехал за ней?
– Меня не было рядом, сэр. Я была на кухне, готовила обед для доктора.
– Что он ел?
– Говядину, сэр. С картошкой.
– Все съел?
– Да, сэр. И сыр, который я принесла ему на ужин.
– Теперь, миссис Тернер, я собираюсь задать вам вопрос. И я не хочу вас тревожить, но мне нужно, чтобы вы были честны и ответили как можно подробнее.
Миссис Тернер сглотнула:
– Все что угодно, чтобы помочь.
– Мне нужно, чтобы вы рассказали мне о человеке, который приходил в дом вчера вечером.
Глаза миссис Тернер потемнели, как грозовое небо:
– Все, что я могу сказать вам, сэр, это то, что я надеюсь, что пока жива, никогда больше не увижу его.
Глава VII. Дюфрейн-корт
Спектор и Флинт спешно покинули Доллис-Хилл. Спектор утверждал, что увидел все, что ему было нужно. Но в то же время он не выглядел удовлетворенным.
– Ну, и что мы будем делать дальше? – спросил Флинт, когда они вернулись в машину.
Спектор обдумал вопрос:
– Вы упоминали что-то о телефонном звонке?
– Вы имеете в виду Флойда Стенхауса? Пациента А? Он звонил Рису домой и говорил с доктором по телефону за минуту или две до убийства.
Спектор кивнул:
– Хорошо. Его мы и посетим следующим.
И они уехали.
Флойд Стенхаус жил (когда не гастролировал по миру с прославленным филармоническим оркестром) в элегантной квартире в стиле ар-деко в жилом комплексе Дюфрейн-Корт, недалеко от Крэнли-Гарденс. Фасад здания напоминал мрачные строения из фильмов Мурнау
[3].
Дюфрейн-Корт представлял собой шестиэтажное здание из шестидесяти квартир. Его изогнутый фасад выходил на площадь Квотерхаус и был выполнен в современном стиле ар-деко. Здание было построено из бежевого кирпича и украшено двухарочными окнами в стиле брутализма. Роскошная резиденция, где человек мог потеряться или спрятаться от мира. Стенхаус жил на четвертом этаже. Спектор стоял на тротуаре у входа, смотрел вверх и пытался определить, где находится его окно. Тщетная попытка, поскольку оказалось, что квартира Стенхауса выходила на мощеный двор в задней части здания и не была видна с улицы.
Спектор и Флинт вошли в облицованное мрамором фойе. Флинт целеустремленно направился к стойке дежурного, где тот рассматривал двоих мужчин, не отрываясь от своего журнала.
– Могу я вам помочь, господа? – спросил он.
– Можете, – сказал Флинт, кладя на стойку полицейское удостоверение. – Мы здесь, чтобы поговорить с Флойдом Стенхаусом.
– Он ожидает вас, сэр? – Парень был невозмутим.
Флинт наклонился вперед, и его локти смяли листы журнала:
– Не дурите. Где он?
– Квартира 408. Четвертый этаж.
Спектор тоже наклонился поближе:
– А как вас зовут, сэр?
Портье сделал такую комичную паузу, как будто ему впервые задали такой вопрос:
– Ройс. Зовут меня Ройс.
Спектор щелкнул пальцами и достал визитную карточку прямо из воздуха:
– Число, Ройс. От одного до десяти. Называйте быстрее.
Ошеломленный парень сказал:
– Семь.
– Ах, – обрадовался Спектор. – Я так и думал, – и перевернул карточку пальцами, обнаружив на ее нижней стороне цифру семь, написанную от руки. И отдал ее портье. – Оставьте себе, Ройс, как сувенир на память об этом дне. – И тут он удалился.
