Я подняла брови и взглянула на него.
– Откуда?
– Видел тебя, когда зашел к гвардейцам. Я был занят, но все равно знал, где ты. С кем ты. Когда ушла.
– Ну… это жутковато.
– А еще я говорил с Рахаром и Бель.
Он немного подвинулся вперед, так, что на его лицо упал звездный свет. На его губах играла насмешливая улыбка.
У него такие выразительные губы.
– Я узнала от них кое-что интересное.
– Насчет пари, которые заключают боги при других дворах? – предположил Эш.
– Да, – вздохнула я.
– Им не стоило об этом рассказывать. И Рахар, и Бель часто говорят прежде, чем думают.
– Ну, поскольку я сама такая, на них не обижаюсь. А где была Бель? Эйос отреагировала так, словно Бель долго отсутствовала.
– Она немного охотница. За информацией. У нее дар быть невидимой, поэтому она часто путешествует в другие дворы и пытается добыть полезную информацию.
– Для чего полезную?
– У тебя столько вопросов.
– Это у тебя столько вопросов. – Я метнула на него взгляд. – Это она помогает Избранным выбраться из Далоса?
– Она, – подтвердил Эш.
Я задумалась.
– Они знают о сделке, которую заключил твой отец?
– Нет, но наверняка подозревают, что не все так просто.
Я медленно кивнула. Не удивительно, что у богов, знакомых с Эшем, появились вопросы насчет его неожиданного выбора смертной супруги.
– А как дела у Столпов? Там были души, которые ты должен судить сам?
– Были, а дела шли и хорошо, и плохо. Делать выбор никогда не бывает легко. Жизнь важна, льесса, но следом за ней наступает вечность. Многие делят все на черное и белое. Верят, что если ты совершаешь то-то или то-то, то заслуживаешь рая либо наказания. – Он убрал прядь волос, упавшую ему на щеку. – Все не так просто. Есть люди, которые творят ужасные дела, но это не значит, что они сами ужасны.
Я повернулась к нему и подняла ногу на кушетку.
– Ты же можешь это определить, потому что видишь души обнаженными после смерти. Ты должен знать.
– Да, но я вижу следы того, что они делали. Эти пятна омрачают много хорошего, но тех, кто является серым, не так легко судить, как людей, которые молят богов забрать чужие жизни.
Я вскинула брови.
– Люди молят об этом?
– Я потерял счет, сколько раз просители приходили в Теневой храм и призывали бога, чтобы навлечь смерть на ближнего. Я… – Он медленно выдохнул. – Было время, когда я отвечал на такие призывы.
Я застыла. Боги часто отвечали на призывы. Наверное, и он поступал так, как и его отец.
– Я ходил в Теневой храм и слышал смертных. Слушал, о каких милостях они просили, – о жизнях, которые хотели оборвать. В некоторых я сразу распознавал плохих людей. Испорченных и прогнивших до самой сердцевины. Они молили о смерти ради выгоды или из-за мелочных обид. Их мольбы были как мор, которому нельзя позволить распространяться. Эти люди не выходили из храма.
Я разжала пальцы на пледе, догадавшись, почему они не выходили.
– Но были и другие. – Его руки застыли и словно одеревенели. – Те, что просили о смерти других, потому что искали избавления от жестокого хозяина или деспотичного отца. Некоторые были доведены до крайности и не видели иного выхода, потому что его и не было. Даже если эти люди не причиняли никому вреда, у них были намерения. Следует ли их наказывать? Обращаться с ними иначе? А что насчет тех, кто убивал, чтобы защитить себя или других людей? Они отличаются от прочих убийц, но виновны в таком же преступлении.
– Как… как ты узнаёшь, что делать?
– Все, что я могу, – взглянуть на их жизнь в целом. И каждый раз, приговаривая душу, задаюсь вопросом, правильный ли сделал выбор. Не наказал ли незаслуженно? Или позволил слишком легко отделаться? Я спрашиваю себя, хотя знаю, что никогда не получу ответ.
– Не представляю, как совершить такой выбор, – призналась я. – А что ты делал для тех, кому ответил? Кто просил смерти людям, от которых пострадал?
– Я не заключал с ними сделок. Никогда. Но давал им милость, о которой они молили. – Он смотрел вперед, стиснув челюсти. – Находил обидчика и приканчивал его. Говорил себе, что это не доставляет мне удовольствия. Что я убираю зло из царства смертных.
– Разве это была неправда? Ты убивал, но… не извращенным образом. Наслаждался справедливостью. Знанием, что они больше никому не причинят вреда, и именно ты об этом позаботился.
Он перевел взгляд на меня и кивнул.
– Странно, что ты знаешь.
Плед соскользнул с моих плеч.
– Почему ты в конце концов перестал?
– Потому что смерти больше не оставляли отметину. И я начал получать удовольствие, особенно в тот момент, когда люди понимали, кто именно ответил на их призыв или пришел к ним в дом. Когда в их глазах появлялось осознание: я не только заберу у них жизнь – я навечно завладею их душами. Тогда я прекратил – перестал вмешиваться и предоставил богам отвечать на призывы. Теперь обычно этим занимается Рахар.
Я глубоко вдохнула.
– Как ты понял, что дошел до такой точки?
Мгновение он не отвечал, но я чувствовала на себе его взгляд.
– Это трудно облечь в слова. Ты просто знаешь.
«Ты просто знаешь». Я натянула на себя плед, задумавшись.
– Ты сейчас читаешь мои эмоции?
– Нет. А надо?
Я покачала головой. Я сама не знала, что сейчас чувствую.
– Я убивала.
Эш ничего не сказал, но я чувствовала его пристальный взгляд.
– В основном мужчин. Нехороших. – Слова царапали горло. – Злодеев. Насильников. Убийц. Я никогда это не планировала. Не бывало так, что я просыпалась утром и решала забрать чью-то жизнь. Я помогала моей сводной сестре спасать детей, которые подвергались опасности, и… такое просто случалось. Или иногда мама…
– Твоя мама?
Эти два слова упали между нами как ледяной дождь.
Я кивнула.
– Она использовала меня, чтобы отправлять послания – которые не рассматривались бы как действия короны.
Я знала, что необязательно об этом рассказывать. Мне это вряд ли поможет, но, казалось, где-то глубоко во мне сломался замок, выпустив слова, которые никогда прежде не произносила.
– Не то чтобы я себя не контролировала. Контролировала. Я знала, что порой сама нагнетаю ситуацию до точки, когда могу убедить себя в необходимости убийства. – Я подумала о Норе. – В том, что это самозащита. Но, если честно, я хотела с ними покончить. Вершить правосудие. – Я пожала плечами, и мне на щеку упала прядь волос. – Забавно, я гадала, знаешь ли ты. Ты знал?
