Я не могла ответить.
– Ты не просто удивилась. – В его радужки просочился итер. – Ты переживаешь слишком сильно, это не может быть растерянность из-за недопонимания.
Недопонимание? Меня сотряс хриплый смех. Должно быть, Эш улавливал мои эмоции, читал их, но в этот момент мне было все равно. Вряд ли он мог точно определить, что именно я чувствую.
Дрожь распространилась по телу, лишая меня возможности отрицать его слова.
Все встало на свои места. В тот день в Красном лесу я поняла, что происходящее в Стране теней напоминает распространение Гнили в Ласании – серая, высохшая трава, голые скрученные ветви, вонь гнилой сирени, пропитывающая мертвую почву.
Но это означало… если сделка не связана с Гнилью, я ничего не могу сделать. Что еще хуже, она распространится по всему царству смертных. И если Эйос права, это из-за моего рождения. Потому что искра теперь живет в теле, которое в конце концов умрет, унеся ее с собой. Часы, которые вели обратный отсчет, подводили не к завершению сделки. А к моему концу.
Прижав руку к животу, я встала, не в силах больше сидеть, и отошла от стола.
– Сера. – Эш повернулся ко мне. – Что происходит?
Я убрала с лица волосы, дергая пряди. Я не видела Эша. Не видела никого в комнате. Перед глазами стоял образ Куперов, лежащих на кровати, пока над ними роились мухи. А потом я подумала о других семьях. Сотни тысяч, миллионы бедных семей.
– Я считала, что могу это остановить, – прошептала я. Горло горело. – Так я провела всю… свою жизнь. Мои мысли. Все, что я делала. Одиночество. Проклятая вуаль Избранной. Тренировки… Всё впустую. Проклятая подготовка. – Я провела руками по лицу. – Это стоило того. Я бы спасла свой народ. Неважно, что в итоге случилось бы со мной…
Эш внезапно оказался передо мной, его холодные ладони прижались к моим щекам.
– Неужели вы полагали, что исполнение сделки остановит Гниль?
У меня вырвался придушенный смешок.
– Нет. Мы думали…
«Заставь его влюбиться.
Стань его слабостью.
Покончи с ним».
Я содрогнулась от резкого ощущения – я по-настоящему дышала. То же самое чувствовала, когда меня преподнесли ему в ту первую ночь, а он не забрал меня. Облегчение. Но теперь по совершенно иной причине. Мне не нужно им манипулировать. Не нужно заставлять его влюбиться, а затем убивать.
В поле зрения появилось его лицо, резкие скулы. Роскошные рыжевато-каштановые волосы и поразительные глаза, бурлящие итером. Черты Первозданного, который оказался вовсе не таким, как я предполагала или хотела верить. Чутким и добрым, несмотря на все потери и боль, которые ему выпали и которые многих других превратили бы в чудовищ. Человеком, который… начал мне нравиться. Стал мне небезразличен еще до того, как я узнала, кто он, – когда мы сидели бок о бок у озера. Человеком, который заставил меня чувствовать себя личностью, а не чистым полотном или пустым сосудом.
Рожденной только для того, чтобы убивать.
Мне не нужно делать то, чего я не хочу. И, о боги, я не хотела ему вредить. Даже быть на это способной. И теперь я не должна это делать. Облегчение было всепоглощающим, оно захлестнуло меня волной эмоций, в которых я чуть не утонула. Меня остановило только воспоминание о той ночи, когда он не забрал меня.
Вина.
Горькая, клокочущая вина.
Умрут миллионы, даже если мне не нужно забирать его жизнь. Это не благословение. Не отсрочка.
– Сера, – прошептал Эш.
Я подняла на него взгляд, и у меня сбилось дыхание, когда он провел по моей щеке пальцем, вытирая слезинку. Я попала в плен его ярких глаз, в которых метались клубы итера.
– Вряд ли она думала, что спасет свой народ, став твоей супругой, – раздался голос Бель, напомнив, что мы не одни. Итер в глазах Эша затих. – Думаю, она узнала, как завершить сделку в пользу призвавшего.
Эш молча смотрел на меня. Кто-то выругался. Я слышала, как скрипели ножки стульев по каменному полу, и затем почувствовала это. Руки Эша задрожали, и внезапно комната наполнилась энергией, потрескивающей на моей коже. Я увидела, как истончилась его кожа и под ней сгустились тени.
– Ты думала, что будущее Ласании зависит от сделки, от того, что ты исполнишь ее, но не как моя супруга. – Его голос был так тих и мягок, что по мне пробежал холодок. – Ты знала, как завершить сделку в пользу призвавшего?
Все мое существо кричало, что я должна солгать. Во мне возникло на удивление сильное чувство самосохранения. Солгать было самым разумным, но мне надоело лгать. И скрываться.
– Да.
Эш резко вдохнул. Из углов комнаты отделились тени и собрались вокруг него – вокруг нас.
– Вот почему ты продолжала приходить в Теневой храм после того, как я отверг тебя? Вот почему хотела исполнить сделку, на которую не подписывалась?
В моей груди возникла еще одна трещина.
– Да.
Из его глаз вырвался итер, а сквозь мятущиеся тени за его спиной начал пробиваться свет. Мой выдох повис облачком между нами.
– Твои тренировки. Твоя подготовка. – Он оскалил зубы, и показались кончики клыков. – Все, что ты делала с того дня, как появилась на свет, и до этого момента, было для того, чтобы стать моей слабостью?
Мне сдавило грудь. Я не могла отвечать. Казалось, что из комнаты пропал воздух, а оставшийся слишком холодный и густой, чтобы им дышать. Внутри меня возникло жжение, которое поползло к горлу, а обрамленные итером тени за спиной Эша приняли очертания крыльев.
Я умру.
Я поняла это, глядя в его неподвижные, мертвые глаза. И я не могла его винить. Я стояла перед ним, потому что собиралась убить его. Всегда знала, что приму смерть от его рук или из-за того, что покончила с ним.
– Ты, – произнес он.
Его голос – шепот ночи. Он провел рукой по моей челюсти, прижал ладонь к моему горлу, запрокинул мою голову назад. Теперь я смотрела не на Эша. А на Первозданного. Первозданного Смерти. Он стал для меня Никтосом.
– Ты должна знать, что тебе не удалось бы уйти, даже если твой замысел удался. Ты бы умерла в тот момент, когда вытащила этот проклятый тенекамень из моей груди.
– Эш, – произнес Нектас рядом с нами.
Первозданный не шевелился. Он, не моргая, смотрел на меня.
– Неужели ты совершенно не ценишь свою жизнь?
Я вздрогнула.
– Эш, – повторил Нектас, а Ривер издал негромкий звук.
В глазах Эша метался итер. Он медленно убрал руки, и тени вокруг него обрушились. Мгновение он стоял, черты его лица обострились. Затем он шагнул назад.
У меня подгибались колени, а сердце бешено колотилось. Я прислонилась к стене.
