Рейн прорычал ругательство и, схватив меня за руку, рывком поднял на ноги.
– Надо убираться с Вала.
– Почему они сражаются?
Он стащил меня с парапета. Мои сапоги скользили по камню. Два дракена завертелись в воздухе, превратившись в клубок хлопающих крыльев и зубов.
– Дракены связаны с Первозданным, Сера. – Рейн поднял голову, когда алый дракен пронзительно закричал. – Но не со всеми Первозданными.
Я это знала, но не могла поверить, что двое из них затеяли драку.
– Но я думала, что им нельзя нападать на других Первозданных.
– Но это не значит, что нельзя нападать на двор. – Он подтолкнул меня вперед. – И не значит, что все Первозданные следуют правилам.
У меня сложилось неприятное ощущение, будто я знаю, чей это дракен.
– Колис?
Рейн не ответил. Мы побежали по Валу, и вскоре к нам присоединился Эктор. Два дракена сражались в небе, хлеща воздух шипастыми хвостами. Алый дракен резко изогнулся, стряхивая Орфин, и она налетела на ту часть Вала, где мы недавно стояли. Тенекамень с грохотом треснул. Меня охватил страх и тревога за дракенку, но Орфин извернулась и вцепилась когтями в камень, а затем соскользнула на другую сторону Вала. Перед нами показалась лестница.
– Быстро! – прокричал Эктор. – Быстрее!
Сзади на нас налетел порыв ветра, мои плащ и платье затрепетали. Я резко оглянулась, и у меня замерло сердце. Алый дракен перелетел через Вал и несся прямо на нас. Мощная пасть разинута, оборки вокруг головы трепещут. Внутри меня взорвался ужас. В самом центре тьмы в его горле вспыхнул серебристый огонь…
И тут в алого дракена ударила волна серебряного пламени, сбив его с курса. Я споткнулась, а над Валом пролетел Нектас, его огромные крылья выгнулись над нами аркой. Он набросился на врага, изрыгнув на него огонь. Красный дракен с пронзительным криком полетел вниз и тяжело ударился о землю. Несколько гвардейцев на лестнице прижались к стене, чтобы не свалиться.
Рейн замедлил шаг, по-прежнему крепко держа меня за руку, а Нектас спикировал вниз и стал кружить вокруг упавшего дракена. Поверженный пытался встать на ноги и бил хвостом по редкой серой траве. Он зарычал, царапая землю острыми и толстыми когтями. Гвардейцы на лестнице остановились. Рейн и Эктор – тоже. Я ощутила в груди теплую пульсацию, и мое внимание привлекло движение на земле.
Первозданный Смерти выступил вперед. Его меч блестел в свете звезд. Мерцающая синевато-красная кровь текла по его щекам и из прорехи в черной рубахе, но шагал он широко и уверенно. Нектас оглушительно заревел. Дальше на Валу Этон приземлился рядом с сестрой и толкнул ее крылом, а она злобно смотрела вниз на алого дракена.
И потом это произошло.
Алый дракен содрогнулся и заискрился – по всему его дрожащему телу вспыхнули серебристые огоньки, и он запрокинул голову. Толстый шипастый хвост исчез первым, затем тело быстро съежилось, лапы и крылья превратились в ноги и руки, чешуя пропала, и показались участки обожженной покрасневшей кожи на груди и животе. Шипы погрузились в плечи, оборки разгладились и сменились кудрявыми каштановыми волосами.
На земле лежал голый мужчина, его тело представляло калейдоскоп обожженной плоти и глубоких кровоточащих борозд. К моему горлу подступила желчь. Как он еще жив? Он перекатился на спину, подальше от Нектаса, и повернул голову к Первозданному.
Плечи дракена сотряслись от вырвавшегося из него хриплого и влажного звука. Он смеялся – смеялся, когда к нему подходила Смерть.
– О Никтос, мой мальчик, – проскрипел дракен сквозь грубый смех. – У тебя есть кое-что… чего у тебя быть не должно, и тебе следует об этом знать. У тебя будет столько проблем, когда он…
– Заткнись, – прорычал Никтос и опустил меч.
Одним чистым уверенным ударом он отсек голову дракена.
* * *
Я ждала у подножия тронов под неусыпными взорами Эктора и Рейна, сидя на краю возвышения. Никтос приказал им отвести меня в замок. Наверное, он так решил из-за того, что вокруг меня было много умирающих и мертвых, и он не хотел, чтобы я использовала искру перед множеством свидетелей. Тем временем сражение пошло на спад, и я не желала рисковать, поскольку могла утратить контроль над даром.
Боги не знали, что со мной делать, и всю обратную дорогу спорили, куда меня поместить: в мою спальню или в одну из камер, которые, по-видимому, находились под тронным залом. У меня были другие планы. Я похлопывала по плоской стороне изогнутого кинжала из тенекамня, лежащего на моем колене.
Я хотела сидеть здесь, когда Никтос вернется.
Наверное, это было глупое решение. Возможно, мне лучше скрыться из виду. Но я не буду прятаться из-за того, что ему известно, к чему меня готовили, и не буду прятаться от него.
И он был ранен. Я хотела убедиться, что с ним все хорошо. Неважно, как он теперь относился ко мне, зная правду. Тревога возрастала с каждой минутой. Мы провели рядом слишком мало времени, чтобы я могла определить, насколько серьезно он ранен.
Поэтому я сидела здесь с Эктором и Рейном. Оба гвардейца больше следили за моим кинжалом. Они могли убить меня итером, но знали, что Никтос не хочет моей смерти. А кроме того, теперь им было известно, как ловко я управляюсь с клинком.
После нашего возвращения приходила только Эйос. Она сообщила богам, что Джемма ненадолго просыпалась, когда заглянул Хамид – мужчина, который сообщил Никтосу о ее исчезновении, но потом она опять уснула. У Эйос сложилось впечатление, будто Джемма не знает, что я сделала, но с уверенностью этого сказать нельзя.
Эйос не говорила со мной, и это слегка задевало. Она мне нравилась, но Никтос ее кровный родственник, и даже не будь он ей родным, она, наверное, все равно смотрела бы на меня как на предательницу.
«Вдохни».
Я задержала дыхание, пока легкие не начали гореть, а затем медленно выдохнула. Жалела ли я о том, на что готова была пойти ради спасения своего народа, даже если это никак бы им помогло? Как я могла жалеть? И как могла не жалеть? Но эмоциональное смятение – далеко не самое важное из того, с чем я должна справиться. Помимо того, что я могла ошибаться относительно намерений Никтоса не убивать меня, был еще другой Первозданный, который послал даккаев и дракенов, когда ощутил, что я воспользовалась искрой жизни. А если этот Первозданный – Колис? Король богов? Пусть он не способен вдохнуть жизнь, но все же он самый старый и самый могущественный Первозданный. Если он захочет моей смерти, я буду мертва.
Но вопрос в том, сколько еще людей умрут до тех пор? Я закрыла глаза и увидела брата и сестру Казин. Когда я убила лорда Клауса, я не использовала искру жизни, но она сильно пульсировала. Не уверена насчет той ночи, когда погибла Андреа Джоанис, но были убиты и другие смертные и боглины. И боги тоже. И погибнет еще больше.
Странное чувство в груди предупредило меня о возвращении Никтоса. Я по-прежнему не понимала этого ощущения и почему оно вообще возникало, но открыла глаза и убрала кинжал в сапог за секунду перед тем, как Никтос вошел в тронный зал. Он вытер кровь с лица, но все равно оставались порезы на щеке и горле. Странная синевато-красная кровь больше не текла, но раны не затянулись, как в тот раз, когда я ударила его кинжалом.
