Он натянуто улыбнулся.
– Это никогда не имело отношения к нашим желаниям, а всегда было необходимостью. И если мы этого не сделаем, возникнет слишком много подозрений.
Мое сердце заколотилось.
– Я буду твоей супругой только по титулу?
Он склонил голову.
– Ты ожидаешь чего-то еще? Думаешь, что мой интерес пересилит здравый смысл? Особенно после того, как я узнал о твоем предательстве?
Дыхание обожгло мои внутренности.
– Я ничего от тебя не жду. Прощения или понимания. Просто хочу иметь возможность…
– Возможность чего? Объясниться? Нет необходимости. Мне известно все, что мне нужно знать. Ты была готова пойти на все, чтобы спасти свой народ. Я это уважаю. – Выражение его лица было так же сурово, как сомкнувшиеся вокруг меня стены. – И также уважаю то… как далеко ты была готова зайти, чтобы исполнить свой долг. Но ради чего? Любовь никогда не обсуждалась.
Я это понимала. После всего, что ему пришлось пройти. Я просто не желала признаться в этом самой себе. Я искала не любви. Об этом речи не шло. Тем не менее трудно было говорить о том, чего я хотела. Слова так просты, что многие принимают их как должное.
– Дружба, – прошептала я. Горло затопило жаром. – Я говорила о дружбе.
– Дружба? Даже если я думал о ней, то никогда не имел в виду тебя. Я никогда не смогу тебе доверять. Буду подвергать сомнению каждую мысль или действие. Тебя же воспитывали и готовили быть такой, какую я, по твоему мнению, хочу. Ты просто сосуд, который был бы пустым, если бы не искра жизни.
Я отшатнулась, тело оцепенело.
Глаза Никтоса ярко вспыхнули, и он отвернулся от меня.
– Как я и сказал, ты будешь в безопасности. Ты станешь моей супругой только по титулу, как, полагаю, планировал для тебя мой отец. Вот и все. Больше обсуждать нечего.
Глава 41
На следующее утро я сидела перед незажженным камином, уставившись на обгорелые щепки, и рассеянно потирала ладонями колени. Мои выстиранные бриджи принесли вместе с завтраком. Это сделала Давина, и она почти ничего не сказала. Не представляла, нормально ли это для нее или она услышала правду, несмотря на приказ Никтоса.
Хорошего было только то, что вместе с едой, к которой я почти не прикоснулась, принесли нож для масла. Такой нож не причинит серьезного вреда богу, но, уверена, смертному от него не поздоровится. Так что я стащила нож и сунула в сапог.
Я плохо спала прошлой ночью, даже после зелья. Еда не вызвала у меня интереса.
Я вспомнила, когда последний раз ощущала такую же пустоту. После того, как приняла снотворное. Дело не только в Никтосе. Но и в правде, которая мне стала известна о Колисе. В угрозе, которую представляю для Страны теней. Во мне. В Тавиусе и Норе, лорде Клаусе и всех остальных. В том, как я скучаю по Эзре и сиру Холланду. Хочу сказать маме, что Гниль возникла не из-за меня. И в том… как сильно желаю, чтобы Никтос был Эшем.
Чувствуя слабость, я играла концом косы. А еще дело в том, что прошлое нельзя переделать. Его нельзя простить. Нельзя забыть.
Из размышлений меня вырвал стук в дверь. Я встала.
– Да?
– Это Эйос.
Удивленная, я обошла кушетку.
– Заходи.
Дверь открылась, и в комнату вошла не только Эйос, но и Бель, которая стояла в коридоре, когда Давина приносила завтрак. Видимо, сегодня на дежурстве Бель, и я не знала, охраняет ли она меня или других – от меня.
– Нужно, чтобы ты пошла со мной, – объявила Эйос.
Я напряглась и с подозрением спросила:
– Куда?
– Ты никуда не должна ходить. – Бель за ее спиной сложила на груди руки. Мой взгляд упал на ее оружие – гораздо лучше моего жалкого ножа для масла. – Я сказала ей, что Никтос желает, чтобы ты оставалась в своих покоях, но Эйос, как всегда, не слушает.
Рыжеволосая богиня и теперь не слушала.
– Джемма проснулась.
– О. – Я перевела взгляд с одной богини на другую. – Это же хорошая новость, правда?
– Да, – ответила Эйос, а Бель пожала плечами.
– Она сказала, почему ушла в лес?
– Она заметила бога, который был при дворе Далоса, и испугалась, что он ее узнает, – сказала Эйос. – Джемма запаниковала и убежала в Умирающий лес, заблудилась и увидела Тени. Она попыталась спрятаться, но они ее нашли. Однако я пришла по другому поводу. Она утверждает, будто не знает, что случилось потом – не знает о том, что ты сделала.
– Это тоже хорошо… – Я замолчала, потому что Эйос сжала челюсти. – Или нет?
– Думаю, она лжет. Она точно знает, что ты сделала, и что-то сказала Хамиду, – пояснила Эйос. – Я рассказала ей, что натворил Хамид. Она растерялась и выпалила, что это ее вина. Вот почему я пришла. Я хочу, чтобы ты поведала ей, что сделала.
– На случай, если кому-нибудь интересно, я не считаю, что это хорошая идея, – заявила Бель.
– Никому не интересно, – ответила Эйос. – Полагаю, если она узнает, что нам известно о ее смерти, она расскажет, что сообщила Хамиду.
Я не знала, сработает ли это, но хотела попробовать. Неплохо было бы получить хоть какие-то ответы. Однако…
– Ты доверяешь мне?
Эйос сморщила нос.
– А ты сделаешь что-то такое, о чем я пожалею? Ты что-то задумала?
– Еще, – добавила Бель.
– Нет, – заявила я.
– И у тебя же нет оружия? – спросила Эйос.
– Нет.
Не считать же оружием нож для масла.
– Тогда почему я не должна тебе доверять?
Я подняла брови.
– Если не считать очевидного?
– В точности мой вопрос, – добавила Бель.
Эйос вздохнула.
– Смотри, это же ясно – по крайней мере для меня, – ты не хотела делать то, что должна была. Это не означает, что я согласна с твоими действиями или что я не разочарована. Похоже, ты делаешь его… – Она вздернула подбородок. – Так или иначе, как будто нам всем не доводилось совершать ужасные вещи потому, что, по нашему мнению, у нас не было выбора.
Мгновение я не могла говорить.
– Ты когда-нибудь замышляла убить того, от кого не видела ничего, кроме доброты и надежности?
Эйос встретилась со мной взглядом и ответила ровным тоном:
– Возможно, я делала худшее. Все мы. Так что, пойдешь со мной?
Я заморгала.
– Да…
– Спасибо.
Эйос развернулась, серая юбка затрепетала вокруг ее ног.
Я опустила рукава свитера и вышла за ней в коридор. Мои мысли были заняты тем, что могла сделать Эйос. Или Бель. Потому что она не оспорила это утверждение. Только когда мы спустились на второй этаж, я спросила:
