Я встрепенулась от его вопроса. Пульс участился. Так вот что я делаю? Стремлюсь к смерти? Я чуть не рассмеялась, но подумала… о своей импульсивности. Которая всегда преобладала над сдержанностью и благоразумием.
– Я… не знаю.
– Нет? – вырвалось у него.
– Я отправляюсь бродить, когда нервничаю. А когда мне угрожают или говорят, что делать, я впадаю в гнев, – прошептала я. – Меня не раз предупреждали, что однажды язык доведет меня до беды и что мне следует вести себя осмотрительно.
– Вижу, ты приняла те советы к сведению. Всегда встречать угрозу гневом – не очень мудрое решение.
– Как сейчас?
Бог ничего не сказал, прижимая меня к груди, а его большой палец медленно двигался по моему подбородку. При его силе ему даже не требовался итер. Достаточно было всего лишь резко крутануть рукой.
Я вдруг поняла, что, наверное, его доброжелательность по отношению ко мне закончилась.
У меня пересохло во рту и грудь сжало от страха перед тем, что сейчас последует. Я находилась на волосок от смерти.
– Вы можете с этим покончить.
– С чем именно покончить?
– Убить меня, – произнесла я так, словно мой язык был окутан ватой.
Он чуть-чуть наклонил голову.
– Убить тебя? – Его дыхание овеяло мою щеку.
– Да. – Мою кожу будто стянуло.
Он откинул голову назад.
– Мне даже не приходило и мысли убить тебя.
– Правда?
– Правда.
Я удивилась.
– Почему?
Мгновение он молчал.
– Ты серьезно спрашиваешь, почему я не думал убить тебя?
– Вы бог, – заметила я, не зная, говорит он правду или играет со мной.
– И это веская причина?
– Разве нет? Я угрожала вам. Наставила кинжал.
– Причем не раз, – уточнил он.
– И была невежлива.
– Очень.
– Нельзя так разговаривать или вести себя подобным образом с богом.
– Обычно – да, – согласился он. – В любом случае у меня сегодня нет настроения убивать.
Уставившись в окно, я искала в его словах намек на фальшь.
– Если вы не собираетесь меня убивать, тогда, наверное, следует меня отпустить.
– А ты попробуешь ударить меня кинжалом?
– Я… надеюсь, что нет.
– Надеешься?
– Если вы будете говорить, что мне делать или опять меня схватите, то скорее всего надежда окажется напрасной.
Мы оба тихо засмеялись.
– Ты хотя бы честна.
– Хотя бы.
Я старалась не замечать холода его тела, прижатого к моей спине. Ощущения от него. Оно меня не пугало. Даже не беспокоило, и я начинала гадать, что же со мной не так. Я боролась с желанием расслабиться и прижаться к нему.
Он убрал руку с моего подбородка, и я сразу же развернулась. Он отступил и в мгновение ока очутился по другую сторону стола.
– Будь осторожна, – сказал он, поднимая капюшон и скрывая лицо в темноте. – Я буду присматривать.
Глава 4
Ничего не видя, я сделала медленный и ровный вдох. В мышцах нарастало напряжение.
– Давай, – раздался приказ.
Крутанувшись, я метнула клинок, и через миг раздался глухой стук. Желая увидеть, куда кинжал попал, я потянулась к повязке на глазах, но ощутила холодную сталь на горле. Я застыла.
– Что теперь? – послышался тихий голос.
– Плакать и молить о пощаде? – предположила я.
В ответ негромко рассмеялись.
– Это сработает, только если тебя не собирались убивать.
– Жаль, – пробормотала я.
И начала действовать.
Схватив чью-то руку, сжимавшую клинок, я вывернула ее. Свирепо улыбнулась, услышав резкий вдох. Вдавила пальцы в жилы, попав в нужное место. Рука судорожно дернулась, пальцы рефлекторно разжались, и рукоять короткого меча упала мне в ладонь. Низко пригнувшись, я ударила противника в ногу. Кто-то с кряхтеньем рухнул на пол.
Наставив меч на распростертое тело, я стянула с глаз повязку.
– Такой ответ сойдет?
Сир Брайлон Холланд лежал на каменном полу западной башни.
– Вполне.
Я ухмыльнулась и перекинула через плечо толстую косу.
Постанывая, сир Холланд поднялся на ноги. Родившийся по крайней мере на два десятка лет раньше меня, он выглядел гораздо моложе своего возраста, ни одна морщина не пересекала его лицо. Однажды я услышала, как один из гвардейцев спрашивал его, не обращался ли он к какому-нибудь богу за вечной молодостью. Сир Холланд ответил, что его секрет кроется в бутылке виски, выпиваемой каждый вечер перед сном.
Уверена, он бы уже умер, если бы столько пил.
– Но целишься ты плохо. – Он отряхнул черные штаны. Без уродливой сливовой с золотом униформы королевской гвардии он выглядел как обычный гвардеец. Я никогда не видела его в парадном облачении. – Нужно работать над меткостью.
Нахмурившись, я повернулась к манекену у стены. Несчастный видал лучшие дни. Из многочисленных колотых ран торчали вата и солома. Полотняную рубашку за долгие годы заменяли много раз. Эту я стащила из комнаты Тавиуса, и теперь она висела клочьями на деревянных плечах. Голова, сделанная из мешка, набитого соломой и тряпками, печально завалилась набок.
В узкое окошко лился солнечный свет, поблескивая на рукоятке стального кинжала, торчащего из груди манекена.
– Разве я промахнулась? – возмутилась я, вытирая вспотевший лоб.
Лето… постепенно становилось невыносимым. На прошлой неделе в Перекрестке Крофта в маленькой квартирке нашли пожилую пару, скончавшуюся от теплового удара. Они стали не первыми, и я боялась, что будут не последними.
– Ты же сказал целиться в грудь. Я попала в грудь.
– Я сказал целиться в сердце. Разве сердце обычно находится справа, Сера?
Я поджала губы.
– Ты правда думаешь, что человек может выжить после удара кинжалом в любую часть груди? Я скажу, что нет, не выживет.
Взгляд, которым он меня удостоил, можно было назвать скептическим. Как ни прискорбно, к этому выражению лица я уже привыкла. Сир Холланд забрал у меня меч, подошел к манекену и выдернул кинжал.
– После такой раны не выздоравливают, но смерть не будет ни быстрой, ни достойной и не сделает тебе чести.
– Почему я должна заботиться, чтобы дать достойную смерть противнику, который пытался меня убить?
