Пенеллаф помолчала и подняла взгляд. Ее глаза горели, как отшлифованные сапфиры.
– И все начнется, когда прольется кровь последнего Избранного. Великий заговорщик, рожденный из плоти и огня Первозданных, пробудится как Вестник и Носитель Смерти и Разрушения в землях, дарованных богами. Берегитесь, ибо конец придет с запада, дабы разрушить восток и опустошить все земли, что лежат меж ними.
Она испустила прерывистый вздох.
– Это… вот оно.
Я хотела что-то сказать, но остановилась и взглянула на Никтоса. Он задумчиво поджал губы, а изгиб бровей словно говорил: «Это еще что такое?»
– Это… – Никтос медленно заморгал. – Звучит впечатляюще.
Пенеллаф беспечно рассмеялась.
– Но ведь так оно и есть?
Никтос медленно кивнул.
– Думаю, можно с уверенностью предположить, что в последней части говорится о моем дяде. Великий заговорщик, полноправный Носитель Смерти – это он. Он вместе с моим отцом родился на западе. – Никтос посмотрел на меня. – Они родились в царстве смертных. Примерно там, где сейчас расположена Карсодония.
– И последняя часть пророчества означает, что он уничтожит все земли от запада до востока, включая царство смертных? – Я вытерла ладони о бедра.
– Зависит от того, что это за Избранный, – сказал Холланд. – Имеются ли в виду те избранные, которые предназначены служить богам, или… кто-то вроде тебя, избранный для иной цели.
– А «рожденный из плоти и огня Первозданных» может означать какое-то перевоплощение, а не настоящее рождение, – добавил Никтос.
– Ладно. Это я поняла. Но какое отношение это может иметь к Колису? – спросила я. – Как он может пробудиться, если он…
Я замолчала.
– Разве что он отправится спать, – проговорил Никтос, глядя на Холланда и богиню. – Чего никогда не случится.
Холланд наклонил голову.
– Пророчества… это всего лишь возможности. Очень многое может их изменить, и, насколько понимаю, не все слова нужно воспринимать буквально. Проблема в том, что мы зачастую не знаем, какие именно.
Я фыркнула.
– А первая часть? Про отчаяние золотых корон? Может, речь идет о Родерике Миреле? Он был в отчаянии, когда заключал сделку.
– И я так думаю, – подтвердил Холланд. – Эйтос заключил сделку с Родериком вскоре после того, как узнал о пророчестве. Но опять же, очень многое может изменить пророчество. Изменить его значение и смысл каждого слова.
– Чудесно, – проворчал Никтос, и я чуть не рассмеялась.
Холланд сочувственно улыбнулся.
– Не бывает так, что только одна нить направляет течение жизни и ее воздействие на миры.
Холланд открыл ладонь и растопырил пальцы. Я ахнула при виде множества мерцающих ярко-голубых нитей.
– У большинства жизней их десятки. У некоторых – даже сотни возможных вариантов. У тебя… – Он поднял взгляд на меня, и я сглотнула. – У тебя много нитей. Много различных путей. Но все они заканчиваются одинаково.
Я похолодела.
– Как?
– Иногда лучше не знать, – ответил он.
Пенеллаф подошла ближе.
– Но иногда знание – сила.
– Я хочу знать, – кивнула я.
На лице Холланда мелькнула ласковая улыбка, и он сказал:
– Все пути заканчиваются твоей смертью до того, как ты встретишь двадцать первый день рождения.
Я оцепенела. До двадцати одного года? Боги… это совсем скоро.
Никтос шагнул вперед и заслонил меня.
– Этого не будет.
– Пусть ты Первозданный, – перевел на него взгляд Холланд, – но ты не Судьба.
– Судьбы могут катиться в Бездну, – прорычал Никтос.
Его кожа истончилась, и под ней завихрились тени.
– Если бы. – Холланл слегка улыбнулся, ничуть не встревоженный вскипевшей внутри Никтоса бурей. – Смерть всегда находит тебя, так или иначе. – Он перевел взгляд на меня. – От рук бога или введенного в заблуждение смертного. От самого Колиса или даже от Смерти.
Я застыла, а сердце сжалось.
– Что? – прорычал Никтос.
– Здесь много разных нитей, – тихо сказала Пенеллаф, глядя на Никтоса. На ее черты легла великая печаль. – Много разных способов погибнуть от твоих рук. Но вот эта нить. – Она подняла палец и почти коснулась одной из мерцающих струн, которая, похоже, оборвалась и стала короче. – Это было не намеренно.
– О чем ты говоришь? – настойчиво спросил Никтос.
– В нее попала твоя кровь, правда?
Никтос застыл. Казалось, он даже не дышал. Мой взгляд метался между ним и богиней.
– Во мне нет его крови. Он не…
Я резко вдохнула. Та ночь, когда Никтос кормился от меня. Я до крови укусила его палец и попробовала кровь. Я уловила момент, когда Никтос тоже вспомнил, и повернулась к Холланду.
– Это была всего лишь капля. Даже и того меньше.
– Но этого стало достаточно, – заявил Холланд. – Искра жизни в тебе достаточно сильна, чтобы вызвать симптомы Отбора, но не настолько, чтобы запустить изменения. Симптомы бы прошли, но не теперь, когда в тебе есть кровь могущественного Первозданного. Ты вступишь в Отбор.
– Нет. – Никтос покачал головой. В его глазах клубился итер. – Она не может. Она не боглин. Она смертная…
– В основном, – прошептала Пенеллаф. – Ее тело смертное. И ее разум. – Она посмотрела на меня, и ее глаза заблестели. – Но то, что всегда было внутри тебя, – Первозданное. И не важно, что оба твои родители были смертными. Ты родилась с искрой не одного, а двух Первозданных. И она попытается пробиться.
– Так нельзя. – Никтос запустил руку в волосы и убрал их с лица. – Должен быть способ остановить это.
– Его нет. – Я вцепилась в свои колени и перевела взгляд с Холланда на богиню. – Или есть? Какое-нибудь особое зелье или сделка?
Холланд покачал головой.
– Нет. Некоторые вещи неподвластны даже Первозданным. Это – одна из них.
– Она не… – Никтос осекся и повернулся ко мне.
Я никогда не видела его таким бледным и испуганным.
– Это не твоя вина. – Я встала, удивившись, что ноги не дрожат. – Это сделала я. Не ты. И не похоже, будто ты знал, что случится.
– Такая безрассудная. Импульсивная, – прошептал Холланд.
У меня вырвался смешок.
– Да, ты всегда знал, что это мой главный недостаток.
– Или главная сила, – возразил Холланд. – Твои действия могли дать шанс осуществиться тому, во что поверил Эйтос, услышав пророчество.
И Никтос, и я уставились на него.
