«Нечто прекрасное и могущественное».
Я не чувствовала себя ни тем, ни другим.
После той ночи, когда я провалилась, за мной приходили двое смертных, узнавших, кто я, и пожелавших использовать в своих целях. Потом еще трое, включая Нора, нашли смерть на острие моего клинка. Они не были хорошими людьми. Но такими же недостойными, как и я. Убийцами. Насильниками. Рано или поздно их все равно настигла бы смерть. Пятеро умерли от моей руки по приказу мамы, и это не считая лордов Водинских островов. Четырнадцать. Я забрала четырнадцать жизней.
«Что с тобой не так?»
Я прерывисто выдохнула. Сюда, в самую чащу леса, солнечный свет почти не проникал, и здесь сохранялась прохлада, но моя кожа казалась такой же липкой, как дощатый пол в том кабинете. Липкой от пота и крови. Возникло искушение снять накидку и платье. Почему бы и нет. В этот лес никто не ходит. Все боятся Темных Вязов – даже сир Холланд. Но я не стала раздеваться, потому что гулять по лесу в нижнем белье или нагишом странно даже для меня…
Внезапный шорох в кустах заставил меня остановиться. Звук доносился сзади. Я развернулась, всматриваясь в деревья. В Темных Вязах бродят не только духи. Тут обитают медведи и огромные пещерные коты. И крысы, которые вырастают до страшных размеров, и дикие кабаны, и…
Из листвы вырвалось что-то. Я споткнулась и отшатнулась назад, к стволу вяза. За деревьями промелькнул красно-коричневый мех. Сердце оборвалось, на миг я не могла поверить в то, что вижу.
Волка кийу.
Это был самый крупный вид волков во всех королевствах. Я часто слышала в лесу, а порой и в замке, их вой, но вблизи видела лишь однажды – когда была маленькой. Белого волка.
Мои мышцы одеревенели. Я не смела издать ни звука, даже дышать глубоко. Волки кийу были известны своей свирепостью, они красивы так же, как и дики, и не особенно дружелюбны. Если подойти к ним слишком близко, можно жестоко поплатиться, и я молилась, чтобы он меня не увидел. Чтобы оказался не голоден. Я даже не могла дотянуться до клинка. Волка мне не убить. Крысу размером с дикого кабана? Запросто. Этих я могу бить и днем, и ночью.
Волк перескочил через покрытый мхом валун, из-под мощных лап полетела рыхлая земля и мелкие камешки. Он сделал несколько прыжков рядом с тем местом, где я стояла, похоже, не заметив меня. Я не шевелилась, когда он прыгнул опять. Волк споткнулся, и у меня перехватило дыхание. Его лапы подогнулись, и он с глухим стуком упал на бок.
И тут я увидела, почему он упал.
Мое сердце сжалось от этого зрелища. Из его груди, поднимающейся и опадающей в неровном дыхании, торчала стрела. Его мех не был красновато-коричневым. Это кровь. Много крови.
Волк попытался подняться, но повалился на землю. Я посмотрела в ту сторону, откуда он появился. Вэйфейр. Должно быть, зверь слишком близко подошел к краю леса, и его заметил кто-то из лучников, карауливших на внешних стенах. К печали, тяжело сжимающей грудь, добавился гнев. Зачем лучникам стрелять в волка, когда они находятся в полной безопасности? Даже если волк кого-то преследовал, я не видела необходимости его убивать. Они могли пустить стрелу в землю рядом со зверем или напугать его шумом. Незачем было стрелять в него.
Я перевела взгляд на волка. «Пожалуйста, пусть все будет хорошо. Пожалуйста, пусть все будет хорошо». Я повторяла эти слова, хотя знала, что ничего не хорошо. Тем не менее детская надежда жила во мне.
Волк прекратил попытки подняться, его дыхание становилось натужным и неровным. Я отошла от дерева и поморщилась, когда под ногой хрустнула ветка. Но волк почти не пошевелился или вовсе ничего не заметил. Он едва дышал.
Я подбиралась ближе. Наверняка на меня нашло временное помрачение рассудка. Волк ранен, но даже умирающее животное может броситься и нанести рану. А волк точно умирал. Белки глаз резко обозначились. Его карие глаза не следили за моими движениями. Грудь не шевелилась. Кийу застыл.
Это была тревожная неподвижность.
Так же не шевелилась грудь того человека, когда я срывала с него мешочек с монетами. Так же неподвижна грудь Одетты каждый раз, когда я ее навещаю.
Я подалась вперед, не сводя глаз со зверя. Из открытой пасти капала кровь. Мне на глаза навернулись слезы. Я давно не плакала. С той ночи, когда потерпела провал. Но я питала слабость к животным… ну, за исключением крыс. Животные не судят. Их не заботит, достойны ли они. Они не используют других и не причиняют им боль. Они просто живут и ожидают, что их либо оставят в покое, либо будут любить. Вот и все.
Я опустилась на колени перед волком, еще не осознав, что делаю, и протянула руку. Задержалась, не касаясь шерсти, и сделала прерывистый вдох. В голове зазвучали слова мамы, сказанные давным-давно. «Не делай так больше. Ты поняла? Никогда так больше не делай». Я огляделась и никого не увидела в темном лесу. Я была одна. В этом лесу я всегда одна.
С колотящимся сердцем я схватила древко стрелы. Никто не узнает. Руки стали теплыми, как и в тот момент, когда сердце Нора стукнуло в последний раз, но теперь не стала игнорировать или прогонять это ощущение. Я приветствовала его. Звала.
– Прости, – прошептала я, выдергивая стрелу.
От раздавшегося при этом звука и запаха железа у меня все перевернулось внутри.
Волк никак не отреагировал, его кровь едва сочилась – верный признак, что сердце больше не билось. Я не стала мешкать ни мгновения.
Я сделала то же, что и в шесть лет, когда поняла, что Баттерс, наш старый амбарный кот, умер. Сделала то, что проделывала лишь пару раз с тех пор, как узнала о своих способностях.
Я погрузила руки в пропитанный кровью мех. В центре груди загудело, пьянящая волна затопила вены и распространилась по коже. Жар хлынул по рукам – словно я слишком близко подошла к открытому огню, – и скользнул между пальцев.
Я пожелала, чтобы волк жил.
Именно это я сделала с Баттерсом, взяв кота на руки. Это же делала еще несколько раз. Любая рана, забравшая жизнь, просто исчезала. Невероятно, но таков мой дар. Он позволял чувствовать недавнюю смерть – как это было с Андреа.
А еще возвращал мертвых к жизни, но не так, как это было с портнихой, – хвала за это Первозданным и богам.
Мое сердце ударило один раз, другой, третий. Внезапно грудь кийу поднялась под моей рукой. Я отшатнулась и села на землю.
Пульсирующий жар в руках угас, а волк поднялся на лапы, дико вращая глазами, пока не увидел меня. Я застыла, держа обе руки в воздухе. Зверь уставился на меня, прижав уши, а потом на нетвердых лапах шагнул ко мне.
«Пожалуйста, не откуси мне руку. Пожалуйста, не откуси мне руку». Рука нужна мне для очень многого – есть, одеваться, держать оружие…
Навострив уши, волк обнюхал ту руку, на которой не было его крови. Меня пронзил страх. О боги, если он ее откусит, мне некого винить, кроме…
Волк лизнул мою ладонь, развернулся и побежал прочь. Он быстро исчез в сгущающихся тенях между вязов. Я целую минуту не шевелилась.
