– Сколько вам лет?
Он перевел взгляд на озеро.
– Я старше, чем выгляжу, и, наверное, моложе, чем ты думаешь.
Я нахмурилась.
– Не очень-то хороший ответ.
– Знаю.
– И?
– Это имеет значение? – возразил Эш. – Сто лет мне или тысяча? Я все равно живу дольше, чем все, кого ты знаешь. Мой жизненный срок непостижим для тебя или любого смертного.
Пожалуй, он прав. В самом деле неважно, сколько он прожил, если даже через сотню лет он по-прежнему будет выглядеть, словно ему двадцать с небольшим.
Что произошло бы, если бы я стала супругой Первозданного? Остановилось бы мое старение благодаря первозданной магии? Я никогда об этом не задумывалась. Все равно я бы умерла, и это было неважно. Значение имело только то, исполню ли я свой долг.
Я выбросила эти мысли из головы. Не хотела думать ни о чем из этого. Не сейчас.
Опустив подбородок, он посмотрел на меня своими странными глазами, в которых бурлили вихри серебра.
– Хочешь, я открою тебе секрет?
– Секрет?
Он кивнул.
– Из тех, которые нельзя выдавать.
– И меня придется убить, если выдам?
Он слегка улыбнулся.
– Я буду очень разочарован, если выдашь.
Я не могла отвести взгляда от медленного кружения итера в его глазах.
– Хотя здравый смысл подсказывает, что этот секрет лучше не знать, мне очень любопытно.
Послышался негромкий смех. Его большой палец поглаживал изгиб моего плеча.
– То, что написано в вашей истории о богах, Первозданных и Илизиуме, не всегда точно. Возраст некоторых Первозданных может тебя поразить.
– Потому что они настолько стары?
– Потому что они сравнительно молоды, – поправил он. – Первозданные, которых ты знаешь, не всегда были у власти.
– Нет? – прошептала я.
Эш покачал головой.
– Некоторые боги ходят среди царств гораздо дольше, чем Первозданные.
Я бы упала, если бы уже не лежала. Это немыслимо. И он прав. Я понятия не имела, сколько лет Первозданному Смерти. Его, как и Колиса – Первозданного Жизни – никогда не изображали на картинах.
– У меня столько вопросов, – призналась я.
– Могу представить. – Он окинул взглядом мое лицо. – Но уверен, что сейчас на твои вопросы нельзя ответить.
Не сейчас? Значит, будет «потом»? Меня охватило предвкушение.
Никогда с таким нетерпением не ждала «потом».
Приятное тепло, вызванное его прикосновениями, остыло, и мне вдруг стало неуютно. Я села, и на этот раз он меня не остановил. Его ладонь соскользнула с моей руки, но ощущение после нее осталось. Я осторожно потрогала затылок. Никаких ран, что хорошо, и болело не сильно.
Я посмотрела на себя и чуть не задохнулась. Там, где нижняя рубашка соприкоснулась с влажной кожей, и без того легкая ткань стала еще прозрачнее. Я видела розовые кружки́ на грудях и затвердевшие от холодной воды…
– Уверена, что ты в порядке?
– Да.
Надеясь, что он не видит румянца, расползающегося по моим щекам, я перевела взгляд на него. Он сидел, прислонившись к камню, о который я ударилась. Вытянутые ноги скрещены в лодыжках. На нем все еще не было рубашки. Неужели он не взял ее с собой?
Эш наблюдал за мной.
– Тебя обеспокоило убийство твари?
– Нет.
Понятия не имела, почему мы вообще об этом говорим. Он решил, что меня это должно беспокоить?
– На случай, если все же беспокоит, – сказал он, – они не были смертными.
– Знаю.
Я потянула край рубашки – она задралась, когда я села.
– Но если кто-то не является смертным, не значит, что его нужно убивать, – добавила я, сознавая, насколько веско это прозвучало.
– Бесподобное заявление, но ты меня неправильно поняла. – Он оперся на валун. Перекатывающиеся мышцы на его руке… здорово отвлекали. – Или забыла, что я сказал. Охотники больше не живые.
– Я помню, что вы сказали, но они все равно чем-то являются. Они ходят, дышат…
– Они не дышат, – перебил он и перевел взгляд на меня. Его глаза были как озера лунного света. – Они не едят и не пьют. Они не спят и не видят снов. Это мертвецы, получившие телесный облик, чтобы служить потребностям бога.
Я слегка вздрогнула от этого описания.
– Может, вы просто придаете мало значения убийству, – сказала я, сознавая собственное лицемерие, если учесть, сколько жизней забрала за три последних года.
– Убийству нельзя не придавать значения, – ответил он. – Оно всегда должно затрагивать тебя, независимо от того, в который раз убиваешь. Оно всегда должно оставлять отметину. А если этого не происходит – такой человек вызывает серьезную озабоченность.
Хотелось бы принять это высказывание с облегчением. Тот, кто убивает не задумываясь, будь он смертным, богом или Первозданным, – ужасен.
Вот почему Эзра побаивалась меня.
Я задумывалась… уже после. Иногда.
– Так вы много убивали? – спросила я.
Он выгнул бровь.
– Такое предположение и вопрос… очень личные и не очень уместные.
– Конечно, шпионить за моими неупоминаемыми местами – тоже очень личное и неуместное, так что мои вопросы и предположения не могут быть большим оскорблением.
Он мягко изогнул губы.
– Я не шпионил за тобой и готов поспорить, что ты это уже знаешь. Однако ты сама смотрела на меня, когда я выходил из озера.
У меня запылала шея.
– Не смотрела.
– Ты так мило лжешь, – промурлыкал он, и, помогите мне боги, это была ложь.
Я выпрямилась и скрестила на груди руки.
– А почему вы вообще здесь? Вполне могли уйти, когда обнаружили, что я в порядке.
– Я мог уйти, но, как уже сказал, было бы бестактно бросить человека, лежащего без сознания.
– Разве мне не повезло, что попался такой вежливый извращенец?
Эш рассмеялся, негромко и чувственно.
– А ты почему не ушла, льесса?
Глава 12
Ну…
Проклятье.
Я выдохнула.
– Хороший вопрос.
– Или бессмысленный.
– Как так?
Он подвинулся ближе, и меня окутал свежий цитрусовый аромат.
– Потому что мы оба знаем, зачем остались здесь. Я интересую тебя. Ты интересуешь меня. Потому мы и остались.
