Его лицо расслабилось.
– Знаю. Из-за тебя. – Он улыбнулся и бросил в рот финик. Сомневалась, что он знает. – Скажи, сестричка. Как, по твоему мнению, мы можем обеспечить каждую семью?
Желудок скрутило от отвращения к нему.
– У нас есть продукты. Мы можем дать им немного еды, начиная с фиников в этой тарелке.
Тавиус ухмыльнулся и съел еще один фрукт.
Я повернулась к королю.
– Здесь, в этих самых стенах, еды более чем достаточно, чтобы кормить сотни семей целый месяц.
– А что потом? – спросил отчим, поднимая руки ладонями вверх. – Что нам делать через месяц, Сера?
– У нас не то чтобы кончается еда. Есть другие фермы…
– Которые уже на пределе возможностей, учитывая земли, которые больше не способны ничего производить, – перебил он. – Где мы проведем линию? Как решим, кого кормить, а кого – нет? Как ты сказала, нуждаются не только фермеры. Все земледельцы и не только. Но есть и другие – кто не может или не желает прокормить себя. Те, кто придут с протянутыми руками и открытыми ртами. Если мы начнем кормить их, мы все умрем от голода.
Я глубоко вздохнула, но это меня не успокоило.
– Я искренне сомневаюсь, что кто-то предпочтет не обеспечивать себя и умереть от голода.
Король фыркнул и выпрямился.
– Ты бы удивилась.
Он взял украшенную рубинами чашу.
– Что-то же мы можем сделать, – не унималась я.
– Ну, у меня есть идея, – объявил Тавиус. Я даже не позаботилась взглянуть на него. – Продукты, о которых ты говорила? Мы можем начать с того, что заберем еду у тех, от кого в этих стенах нет никакого проку.
– О, позволь предположить… Ты говоришь обо мне. – Я оглянулась на него через плечо. Он выгнул бровь. – Я хотя бы понимаю, насколько от меня нет проку. – Я улыбнулась, его же улыбка исчезла. – В отличие от некоторых в этой комнате.
Самодовольство слетело с его лица, сменившись вспышкой гнева.
– Как ты смеешь дерзить мне?
– Говорить правду – это не дерзость, – парировала я.
Тавиус резко поднялся, и я повернулась к нему лицом.
– Знаешь, в чем твоя проблема? – спросил он.
– В тебе? – предположила я, хотя это звучало так по-детски.
Его глаза сузились.
– Во мне? Шутка могла быть смешной, если бы не была такой убогой. Проблема – это ты. Ты всегда была проблемой.
– Тавиус, – предостерег его отец.
Сводный брат шагнул ко мне.
– Ты подвела ту семью. Они мертвы из-за тебя. Не из-за меня.
Я застыла – эти слова пронзили меня, но я не подала виду и встретила его взгляд.
– Значит, из-за моего провала погибнет еще больше людей, если корона ничего не будет предпринимать. Что ты собираешься делать, когда взойдешь на престол? Позволить людям и дальше умирать, пока ты сидишь в замке и ешь финики?
– О. – Он жестко рассмеялся. – Жду не дождусь, когда стану королем.
Я фыркнула.
– Серьезно? Когда ты взойдешь на престол, от тебя потребуется что-то делать, а не сидеть целыми днями на одном месте и пить ночи напролет.
Его ноздри раздулись.
– В один из этих дней, Сера, клянусь…
Что-то темное открылось в центре моей груди, в том месте, где обычно зарождалось тепло моего дара. Ощущение было скользким и холодным, оно ползло по мне змеей. Я уставилась на сводного брата.
– Что? Ты что-то сделаешь? Ты? А подбитый глаз не забыл? – Я улыбнулась, а он прищурился. – Если так, легко могу напомнить.
Он сделал шаг вперед.
– Ты маленькая су…
– Довольно, Тавиус! – прогремел голос отчима, напугав меня так, что я подскочила. – Довольно, – прорычал он, когда сводный брат хотел заговорить снова. – Оставь нас, Тавиус. Сейчас же.
Ошеломленная, что отчим выгоняет из кабинета не меня, я не заметила, как Тавиус бросился к столу.
– Вот, дорогая сестренка. – Он схватил тарелку с финиками и швырнул в меня. – Можешь раздать нуждающимся.
Финики взлетели в воздух. Тяжелая керамическая тарелка ударила по руке, которую я подняла, чтобы защитить лицо. По мне пробежала вспышка боли. Резко втянула воздух, а тарелка упала на мраморные плитки пола и треснула.
Рука горела. Я бросилась к Тавиусу.
– Ты, сукин…
– Довольно! Оба!
Король ударил кулаками по столу. Через мгновение двери распахнулись. Вошли два королевских гвардейца, держа руки на мечах.
– Сера, оставайся на месте. Ни шагу к брату! Это приказ. Если не подчинишься, до конца недели будешь сидеть в своей комнате. Обещаю.
Ярость вспыхнула во мне, как пожар, глаза защипало. Я заставила себя оставаться на месте, хотя так хотелось подобрать расколотую тарелку и обрушить ее на голову Тавиусу. Но король выполнит свою угрозу. Запрет меня в комнате, и я проиграю, если он так сделает.
– А ты, сын, – продолжал отчим. Тавиус остановился, вытаращив глаза, напуганный громовым голосом короля. – До конца дня не хочу тебя видеть. Иначе у тебя на голове может оказаться не эта тарелка, а что-то другое. Ты понял?
Коротко кивнув, Тавиус без слов развернулся и прошел мимо королевских гвардейцев. Король махнул им, они тихо удалились и прикрыли за собой дверь.
Нас окутала тишина.
Потом король заговорил.
– Ты в порядке?
Его мягкий вопрос озадачил меня. Я опустила взгляд. Пульсирующая болью рука покраснела. Будет синяк.
– Со мной все хорошо. – Я посмотрела на разбитую тарелку. – Было бы еще лучше, если вы меня не остановили.
– Уверен, что так, но, если бы не остановил, ты могла его серьезно ранить.
Я медленно развернулась.
Король взял кубок и осушил одним глотком.
– Ты бы в два счета расправилась с братом.
Его слова не следовало воспринимать как комплимент, но они все же окутали меня, как теплое одеяло.
– Он больше никогда этого не сделает, – добавил он, провел рукой по волосам. – Такое поведение ему не свойственно. Да, он вспыльчив. Но обычно он так не поступает. Он беспокоится.
Я бы не стала это утверждать с такой уверенностью. Тавиус всегда был жесток, а мама и отчим либо слепы, либо предпочитают этого не видеть.
– И о чем же он беспокоится?
– О том же, что терзает тебя. Просто он не выразил это словами, как это сделала ты.
Я ни минуты не верила, что Тавиус беспокоится о людях, которые не способны прокормить себя. Если он о чем-то беспокоится, то о том, как это однажды повлияет на него.
