Я открыла рот…
– Мне все равно, как тебя зовут, – остановил он, и я закрыла рот. Я лишь собиралась поздороваться. – Наверное, тебе интересно, зачем я пришел.
Интересно.
– Если так, то у нас есть что-то общее, – продолжал он, наклонив голову. Светлые локоны упали ему на лоб. – Мне это тоже интересно, но предпочитаю не задавать вопросы, а просто делать то, что мне сказали.
Я недоуменно вскинула брови.
Эктор в последний раз провел рукой по лошади и повернулся ко мне. Он что-то держал в другой руке. Узкую коробку из светлой березовой древесины.
– Мне приказано отдать это тебе.
Я уставилась на коробку.
– Кем приказано?
– Кажется, ты прослушала про не задавать вопросы. Соображать надо. – Он протянул коробку. – Возьми.
Я взяла, только потому… что еще могла сделать? Опустила взгляд, медленно перевернула коробку и опять подняла голову. Эктор уже шел по улице.
Ну ладно.
С любопытством и легкой опаской шагнула в тень соседнего дома. Я бы солгала, сказав, будто не боюсь того, что может оказаться в коробке, которую вручил мне незнакомый бог. Нащупала крышку и подняла.
Я ахнула, задрожав от потрясения. Коробка затряслась в моих руках. Я постаралась унять дрожь, не в силах поверить в то, что вижу.
На кремовом бархате лежал кинжал. И не какой-нибудь кинжал.
Уголки моих губ поползли вверх, и по лицу расплылась улыбка. Я освободила клинок из его мягкого гнезда. Кинжал… великолепное творение. Произведение искусства. Рукоятка была сделана из гладкого, белого и удивительно легкого материала. Это какой-то камень? Навершие рукояти вырезано в виде полумесяца. Я схватила рукоять. Боги, кинжал был таким изящным, но прочным.
Прекрасным и могущественным.
Сам клинок был по крайней мере семи дюймов в длину и формой напоминал тонкие песочные часы, смертоносно острые с обеих сторон. Замысловатая гравировка на лезвии изображала шипастый хвост, а на рукояти – мускулистое чешуйчатое тело и голову дракона с раскрытой пастью, извергающей огонь.
Кинжал из тенекамня.
Отполированное черное лезвие расплывалось перед глазами. Я сморгнула непрошеные слезы. Эмоции не имели отношения к тенекамню. Даже к тому, кто передал его мне. Просто…
Мне никогда в жизни ничего не дарили.
Ни на Ритуалах, когда родственники и друзья часто обмениваются подарками. Ни на день рождения.
Но сейчас я получила подарок – прекрасный, полезный и совершенно неожиданный. И его преподнес мне бог.
Эш.
Глава 17
Одетта ушла в Долину ранним утром следующего дня.
Я узнала об этом только потому, что зашла к ней перед тренировкой с сиром Холландом и обнаружила в ее комнате служанку, снимающую с кровати постельное белье. Я поняла, что произошло, еще до того, как заговорила, спросив, где Одетта. Внезапная тяжесть в груди сказала, что момент, о котором она предупреждала, настал.
Я не пошла в башню. Вместо этого отправилась в Стоунхилл, где жила ее семья, и подоспела как раз к началу церемонии. Не потому ли так часто приходила в этот район и проводила время в храме Фаноса, что считала Одетту своей семьей?
Я стояла в задних рядах среди скорбящих и удивилась, когда почувствовала, что ко мне подошли. Это были сир Холланд и Эзра. Ни один из них не произнес ни слова, когда подняли погребальный костер, на котором лежала Одетта, и стало видно худенькое тело, закутанное в саван. Они молча стояли рядом со мной, и их присутствие немного смягчило тяжесть в груди.
Я не плакала, когда вынесли факелы и положили на пропитанные маслом дрова. Не потому, что не могла, а потому что знала: Одетта не хотела бы, чтобы я плакала. Она говорила, что я должна быть готова. И я была готова, насколько это возможно. Пламя медленно поползло по дровам, колеблясь от соленого бриза, пока бледный саван не скрылся в огне.
Тогда я развернулась и ушла, зная, что в царстве смертных от этой сумасбродной женщины ничего не осталось. Она вступила в Страну теней, миновав Столпы Асфоделей, о которых говорил Эш. Я шла по берегу, уверенная, что Одетту радушно приняли в Долине, и она наверняка уже там на что-то ворчит.
* * *
Утром в день Ритуала я проснулась с головной болью, которая не проходила, сколько воды я ни заставляла себя пить.
Тренировка превратилась в сущую пытку – головная боль перешла в боль в челюсти и вызвала тошноту в желудке. Духота в башне не способствовала улучшению моего состояния.
Сир Холланд кружил вокруг меня, на темной коже его лба блестели капли пота. Я устало следила за ним. Он бросился на меня, и я должна была с легкостью отразить его удар, но мои движения стали медлительными. Его голая ступня угодила мне в подбородок. Из моих легких вырвался болезненный выдох, и я похромала назад.
– Ты в порядке? – спросил сир Холланд.
– Да.
Я согнулась, потирая подбородок.
– Уверена? – Он подошел ко мне, вытирая лоб тыльной стороной ладони. – Ты весь день неуклюжая.
– Я и чувствую себя неуклюжей, – пробормотала я, выпрямляясь.
На лице сира Холланда отразилась тревога. Он окинул меня взглядом.
– Ты немного бледна. – Он упер руки в бока. – Что происходит? Это из-за Одетты?
Меня кольнула грусть, но я покачала головой. После смерти Одетты прошло два дня, и я раз десять ловила себя на том, что направляюсь ее навестить, прежде чем вспомнить, что ее больше нет здесь.
– Просто сильно болит голова, и с желудком нехорошо.
– Челюсть болит?
Я нахмурилась.
– Откуда ты знаешь?
– Ты трешь лицо.
О, и правда. Я перестала тереть.
– Челюсть побаливает, – призналась я. – Может, подхватила какую-то хворь или заболел зуб.
– Может, – буркнул он, и я нахмурилась сильнее. – Ступай и до конца дня ничего не делай. Тебе нужно отдохнуть.
Обычно я стала бы возражать и продолжила тренироваться, несмотря на недомогание, но сейчас мне хотелось просто сидеть. Или лежать.
– Да, пожалуй, так и сделаю.
Сир Холланд кивнул. Неловко помахав ему на прощание, повернулась к двери.
– Я принесу тебе кое-что, что может помочь, – сказал он.
– Не хочу снотворного, – заявила я, потянувшись к двери.
– Это не снотворное.
К тому времени, как вернулась в свои покои, боль в животе усилилась. Я с трудом стащила с себя одежду и натянула старую мужскую рубашку, которую когда-то бросили в прачечной. Она была мне велика и доходила до колен. Не такая легкая, как моя ночная, но у меня хватило сил только надеть ее.
